Свет увидела новая книга о лидере группы «Гражданская оборона» «Егор Летов. Моя оборона». Делимся фрагментом произведения о записи альбомов с фирменным плохим звуком.
Сделай сам
Самодеятельная, самопровозглашенная, рукотворная домашняя студия «ГрОб-Records» – это и есть Егор Летов. Да и группа «Гражданская Оборона», по большому счету, это тоже Егор. Хочешь сделать хорошо – сделай сам, пусть не всегда получается то, что задумывалось. Один в поле воин, подтянутся и другие. Именно в омской квартире на первом этаже хрущевки на улице Осминина Егор записывал первые альбомы «Г.О.» Потом – Вадима Кузьмина – два альбома проекта «Спинки Мента» и третий уже под названием «Чёрный Лукич», тоже очень быстро разошедшиеся по стране. Оттуда же вышли студийные опыты Олега «Манагера» Судакова – альбомы «Паралич» группы «Анархия» и «Армия Власова», а вслед за ними записи его совместного с Егором и Кузьмой проекта «Цыганята и Я с Ильича» «Гаубицы Лейтенанта Гурубы» и «Арджуна-Драйв», альбом группы Евгения «Джона Дабла» Деева «П.О.Г.О.» «Пограничный Отряд Гражданской Обороны», альбомы Кузи Уо «Военная Музычка», «Трам-та-ра-ра-рам» и «Движение Вселенское Сие».
<…>
Студия «ГрОб-Records» заработала на полную катушку во всех смыслах этого слова. Партизанские вылазки на гастроли, яростные и бескомпромиссные, буря и натиск в домашней студии, лихая работа, не сбавлять обороты.
В июле 89-го «Гражданская Оборона» попробовала записаться на настоящей студии – на репетиционной точке группы «АукцЫон» в Петербурге. Но затея удалась только в рамках студийного концертника «Песни радости и счастья».
Егор Летов: «Эта запись возникла как курьёз попытки живой записи цикла «Русское поле экспериментов», который к этому времени был готов примерно из 40 песен. Мы базировались на точке «АукцЫона», с очень хорошими барабанами, у них была 4 канальная студия, микрофон, Миша Раппопорт как звукооператор. Вообще была идея записать всё это дело живьём. Как только случилось «время Ч» и вроде как началась живая запись, оказалось, что всё не звучит как надо, то есть что-то звучит слишком чисто, перегруз невозможен вообще, страшного аффекта не получается. Эффект, как от хорошей пультовой записи (только без звука толпы).
Стали мучиться ужасно, напрягать инструменты и аппараты, микрофоны, всё получалась какая-то жалкая срань.
Тогда, так как начиналось вечернее время, промучившись целый день, так и ничего не добившись ИСКОМОГО и ЗАДУМАННОГО, чтоб не напрасно пропадало студийное время, тут же сыграли живьём часть концертной программы того периода, разбавив её нескольких весёлыми хардкорами, накануне сочинёнными на этой же точке во время репетиций: «Песня радости и счастья», «П.. Н..» и т.п.
Руководствуясь тогдашними критериями метража магнитоальбома (то есть примерно 30 минут), мы записали ровно столько, сколько было необходимо, и разъехались по домам. Позднее, месяца через три, чтобы заполнить определённую пустоту звука, мы снабдили её стадионным шумом и назвали «Песни радости и счастья».
В результате цикл 89-го года из четырех новых альбомов «Война», «Здорово и вечно», «Армагеддон попс» и «Русское поле экспериментов» записывался опять в Омске, а из студийных сессий в Питере были использованы только болванки с барабанами и отдельными черновыми записями инструментов. Собственно, эта питерская история и стала первой и последней попыткой Летова записать что-то за пределами «ГрОб-Records».
Зато в Омске «Оборона» первый раз работала как полноценная группа: Егор, Кузьма, Джефф и Аркадий Климкин, при участии Янки и ее гитариста Сергея Зеленского. В то время Егор и Янка и на концертах выступали вместе – с одними и теми же музыкантами, причем Егор по возможности предпочитал играть первым, перед Янкой. С использованием питерских сессий тогда же были записаны Янкины альбомы «Домой» и «Ангедония».
Егор Летов: «Первые «нормальные» электрические альбомы. Оба записаны вместе с четырьмя «Оборонскими», поэтому на них лежит как бы некое звуковое подобие. Я задействован в качестве продюсера, аранжировщика, звукотехника и – в ряде случаев, в качестве музыканта (бас, гитары, шумы).
Раздражающую меня этакую весьма скорбную, пассивную и жалкую констатацию мировой несправедливости, так заметно присутствующую в Янкином материале и исполнении, я решил компенсировать собственной агрессией, что мне в той или иной степени, как мне кажется, и удалось. Возможно, в результате возникло не совсем ей свойственное (а может быть, и совсем несвойственное), зато получилось нечто ОБЩЕЕ, грозное и печальное, что в моем понимании – выше, глубже, дальше и несказанно чудесней изначального замысла.
Я крайне доволен тем, что все-таки родилось путём сложения наших, может быть и противоположных, векторов. И я ещё раз повторюсь: всё громче и чаще раздающиеся в последнее время многомассовые нарекания в мой тщедушный адрес – что, мол, я изгадил Янкины песни, чересчур ужесточив и испачкав «аккомпанемент» и общее звучание, – я думаю, правомерны и сугубо справедливы.
Да, я внёс в её песни несвойственную ей жестокость. Но посмотрите, что же все-таки из этого вышло – какой залихватский, вопиющий и нежданно-негаданный результат!
В заключении хочу сообщить, что в эти альбомы вошли вкрапления из Янкиного тюменского бутлега «Деклассированным элементам», что, на мой взгляд, их только усилило и украсило».
От себя добавлю, что Янка результатом работы над этими альбомами была весьма довольна, прислала мне катушки. А когда Данила Ершов из новосибирской группы «Пищевые отходы», будучи в приподнятом настроении и свойственном ему излишнем азарте, без спроса забрал у меня эти плёнки, Янка не поленилась съездить к нему в Академгородок, изъять их и снова выслать мне по почте.
Егор Летов: «Это самая, пожалуй, бескомпромиссная, «некоммерческая» работа «ГО» (и вообще продукции «ГрОб-Records» наряду с деятельностью нашего с Кузьмой параллельного проекта «Коммунизм»), особенно это касается таких альбомов последнего, как «Веселящий газ», «Сатанизм», «Игра в самолётики».
Вообще трудно провести чёткую разделительную черту между творчеством этих двух коллективов – песни, написанные для одного, перекочёвывали в другой и обратно, использовались общие «индустриальные» и шумовые подложки, фонограммы, эффекты. Идеи, наконец.
Это высший пик брутальной звуковой дерзости, агрессии на тот момент, попытка достижения максимальной некомфортности, неудобоваримости для среднего слушателя. С одной стороны, это был риск потерять публику, с другой – возможность наконец, обрести СВОЕГО. Настоящего, подлинного, идейного, врубающегося. Исходя из вышеописанной концепции, запись производилась с максимальными нарушениями норм звучания – прямое разделение каналов, голос, записанный с нарочитым перегрузом, утопленные, «размазанные» ударные, свистящие гитары, всяческий атональный шум и грохот».