Юрий Шевчук выступил в Уфе с программой «Акустика». Перед концертом музыкнат дал интервью местному «МК».
— Расскажите, как записывался альбом «Периферия» в здании уфимского телецентра?
— Альбом был записан в обстановке крайней секретности. Спасибо Игорю Верещаке, который сейчас работает в Москве на канале ОТР. Мы с ним договорились и смогли записать альбом на старых магнитофонах, за три ночи все сделали. Сторож телецентра, слава богу, спал, а мы на цыпочках пробирались и включали все в аппаратной. Так записали «Периферию», за которую я потом получил по шее. Но с другой стороны, и люди нам аплодировали… Много пацанов, хиппанов, знакомых говорили – ни фига себе, в Уфе группа записала настоящий альбом. Наверное, такое было впервые.
И эта информация распространилась по республике и даже за ее пределами. Меня пригласили потом в министерство культуры, где вспотевший министр платочком лоб вытирал и говорил: «Сынок, давай нам эти средства связи. Я вчера был на совещании во Владивостоке, и там мне сказали, что у нас какая-то группа «ДДТ» записала подпольный альбом. Это какие каналы распространения у вас?». А потом у меня еще и в конторе допытывались. Просто такой был интерес к рок-н-роллу, музыке свободы, где люди были не нафталиновые. Много тогда было прекрасных ВИА, но здесь была правда, боль, нерв, жизнь. Рок-н-ролл для меня до сих пор остался чем-то живым, не нафталиновым, негламурным. И эта правда жизни в песнях пошла по стране. Люди мгновенно переписывали друг у друга бобины, и магнитофонные пленки гуляли по стране, как ветер. Ты записал альбом, а через три дня он уже во Владике. Сейчас у нас власти тоже все подозревают — заговоры, иностранные агенты. Да бред это все. Просто носится это все в атмосфере.
— На ваш взгляд, какой самый лучший носитель звука?
— Раньше мы слушали пластинки, винилы, диски. Аналог, лампа — это самый лучший носитель звука. Это даже лучше, чем цифра. Цифра дзинькает, она не живая, не теплая. А винил — самый теплый звук. Мы немножко выпускаем виниловые пластинки, и в каждом городе два-три винила покупают настоящие меломаны, у которых hi-end аппарат ламповый. Сейчас вообще во всем мире опять вернулось, что вышак звукозаписи — это винил.
— А акустика — самый «теплый» вариант концертов?
— Акустика — это разговор о жизни. Не так давно мы играли эту программу в Лондоне, в Хельсинки. И там народ иногда плакал, иногда смеялся.
— Чем порадуете поклонников в ближайшее время?
— Мы сейчас готовим DVD, сняли видео в Москве, в «Олимпийском», потихонечку его монтируем.
— Правда, что отец ругал вас за длинные волосы, а мама защищала?
— Да, мы приносили даже портреты Карла Маркса, у него ведь были длинные волосы. Мама меня всегда поддерживала, но поддерживала строго. Когда я родился, все знают, она сказала, что я буду художником. Я ходил в музыкальную и художественную школу, все время были разговоры о живописи, об искусстве. Может быть, мне тогда больше хотелось в футбол играть… Но мама меня сделала, а папа не мешал, что уже хорошо. Он говорил: «Что ты все время по коленке стучишь, иди работай инженером». На что я отвечал: «Пап, ну кому-то нужно быть музыкантом». Но зато когда нас тут гоняли за эти альбомы, отец постоял за меня. На него наезжали, а он говорил: «Сын мой никаким врагом родины не является и отстаньте от него, он нормальный парень». И только приходил домой и говорил: «Ну что, козлина, доигрался». У меня отец был настоящий мужик. Я стал, друзья мои, совсем взрослым. И отцу царство небесное, и маму похоронил. Берегите своих родителей, друзья, у кого они живы, и следите за их здоровьем.
— Вы говорите, что сложно придумывать названия альбомов и программ, но ведь с «Миром номер ноль» была связана интересная история.
— «Мир номер ноль» у нас программа была, так целый год не было названия. Там интересная история, конечно, с ней связана. Мы ездили с концертами. Алтай проехали весь, и там граница с Китаем и Монголией. Такая горная местность, тысячи две с половиной километров над уровнем моря, одна трава и тушканчики какие-то и все. И вот это все до горизонта, как бездна. Я спрашиваю у погранцов, можно ли погулять по Монголии, а они отвечают, мол, иди куда хочешь, далеко все равно не уйдешь. И меня вставил столб пограничный, на котором было написано «ноль». Мир номер ноль.
— Планируете продолжать практику играть с уфимскими музыкантами?
— Да, с Lumen попели вместе, хорошие ребята, отличные просто. Но это так, к случаю. Сейчас мне многое нужно делать, ведь нет даже названия новой программы, нет половины аранжировок, художественного и режиссерского решения. В общем, нам надо много работать, думаю, спать не будем. Сейчас нам надо концерты доиграть, и мы просто будем репетировать, рисовать со светохудожниками, со звуком. Ныряем в работу. Мало времени очень — три месяца только.
— Как думаете, с семи лет детям уже можно к вам на концерты ходить?
— В семь лет, я считаю, лучше детям Моцарта слушать, классическую музыку. Я знаю, многие детей приводят. С другой стороны, ничего плохого в этом не вижу, мы же ни к чему плохому не призываем. Но все же детей лучше приучать слушать классику в любых формах. Этнику, можно джаз легкий, эмбиент. А рок-н-ролл он выберет сам в юности. Что будет модно, то он и будет слушать. И рэп, и какую-то новую музыкальную движуху будет слушать, но зато он выберет хорошую рок-музыку, потому что в нем уже будет база — Моцарт в нем будут сидеть, и Бах, и Рахманинов. Новых российских композиторов тоже можно послушать — Десятникова, Мартынова, Кнайфеля. Наших новых композиторов человек 20-40 есть в России, которые пишут интересную музыку и в стиле минимализма, и в стиле неомелодики. Я сейчас много слушаю современной симфонической музыки, в ютубе все это есть. Необязательно с утра до ночи слушать Бузову, слушайте новых интересных авторов, много серьезной интересной музыки. Да здравствует Моцарт, долой «ДДТ».
— В 2009 году вы выпустили книгу «Сольник». Не планируете продолжить?
— Я думал о переиздании, друзья меня пинают, спрашивают, мол, когда. Материал у меня есть, но у меня сейчас музыка. Может быть, через год. Надо собрать книжку, отредактировать старые тексты. Кроме меня это никто не сделает, согласен. Но не хватает времени, я все время пишу музыку — и в самолете, и в машине.
— А любимая книга есть?
— Книг много. Как понять одну любимую книгу назвать? «Незнайка на Луне»? Меня в свое время накрыл весь Джек Лондон. «Мартин Иден» — я просто рыдал над этой книгой. Потом я оказался на Колыме и немного прочувствовал то пространство, о котором он писал. Очень сильно на меня эта книга повлияла. Я же неисправимый романтик. И всем уфимцам желаю больше поводов для оптимизма в новом году. И от нашей власти, и от нас самих, и от близких. Свободы всем, добра, любви, творчества — без этих слов ничего не может быть.