1987 год:

• Население Земли превысило 5 миллиардов человек;

• Михаил Горбачев и Рональд Рейган подписывают договор об уничтожении ядерных ракет промежуточной дальности;

• Иосиф Бродский становится лауреатом Нобелевской премии по литературе;

• Парк советских автомобилей пополняется малолитражками «Ока» и «Таврия»;

• МХАТ имени Горького раскалывается на две труппы под руководством Олега Ефремова и Татьяны Дорониной. В просторечии – на «мужской» и «женский».

А из киосков звукозаписи между тем раздается следующее:

В российской рок-музыке 1987 стал годом Свердловска! «Наутилус Помпилиус» взорвал страну, чуть менее громко, но уверенно стартовал «Чайф», готовилась к старту «Агата Кристи». Это было тем более удивительно, что года за три до этого свердловская рок-сцена представляла из себя сонное царство. Оба местных гранда «Трек» и «Урфин Джюс» ненавидели друг друга лютой ненавистью, доходившей до драк. Правда, «гранд» – это московское словечко, на Урале музыкантов соответствующего статуса называли «махрами». Музыканты обеих команд отличались не только свирепым нравом, но и не менее свирепым профессионализмом. Обе сочиняли многочастные закрученные композиции с остросоциальными текстами. Или тупосоциальными, кому как нравится. И там, и там сами музыканты слов не писали, поручая это поэтам со стороны. С «Треком» сотрудничал Аркадий Застырец, с «Урфин Джюсом» – Илья Кормильцев. К 1984 году «Трек» благополучно развалился, «Урфин Джюс» еще разваливался…короче говоря, старое поколение музыкантов сказало своё слово, а новое только собиралось с силами. В этой обстановке бывшая солистка «Трека» решила попробовать записать сольный альбом.

Настя Полева. Певица, автор песен, лидер группы «Настя». Скрывает ото всех день своего рождения. Никогда не водила машину, но однажды сидела за рулем трактора. По образованию – архитектор.

Изначально я пришла в рок-музыку как певица, как голос. Я хотела научиться петь хорошо, но так получилось, что я стала автором-исполнителем. Спасибо господу Богу, что так получилось. Ну таких авторов в стране очень много.

Сразу надо сказать, что в «Треке» Настя была на вторых ролях. Ее композиторские способности были практически не востребованы, за исключением пары вещей. Например, пьесы «Навсегда» с альбома «Трек-3». К тому же «Трек» развалился неожиданно для всех, включая его участников. Лидер группы и автор большинства музыкальных идей Андрей Балашов вспомнил о своём классическом образовании, забросил все дела и уехал в Москву. Стал играть на скрипке в театре «Новая опера», позже был удостоен звания «Заслуженный артист Российской Федерации». У фронтвумен «Трека» таких перспектив явно не было, потому она плюнула на все и пошла работать.

Был двухгодовой перерыв. Я работала во ВНИИТЭ не по специальности. Это был дизайнерский институт, а я по образованию архитектор, меня туда взяли по блату. Я полдня сидела, чертила, рисовала, раскрашивала картинки. В остальное время я была свободна и могла заниматься своими музыкальным делами.

Музыкальные дела на тот момент были следующими. Во-первых, Настя помогла Егору Белкину из «Урфин Джюса» записать сольный альбом «Около радио». С тех пор пути Егора и Насти уже не расходились. Во-вторых, Настя помогла музыкантам группы «Наутилус Помпилиус». Их она знала еще с начала 80-х, когда студент Архитектурного института Слава Бутусов брал интервью у первой леди свердловского рока для вузовской многотиражки. Сотрудничество оказалось взаимовыгодным: именно Бутусов подарил Насте ее первую песню. Да еще какую.

Она написана Славой и специально для меня. Я спросила, почему он сам её не исполняет. Он говорит: «Это как-то вообще не моя песня. Я хочу, чтобы ты её исполнила». И мы сделали первую пробную запись. Там исполняла бэк-вокал, если так можно сказать, его дочь, она тогда ещё маленькая была. Какую могли, такую версию и сделали. С «наутиловскими» музыкантами. А потом мы уже делали своё, адаптировали под себя. Это была самая ранняя запись. Вообще, с «Наутилусом» выступила пару раз, по просьбе Славы, я не знаю, зачем он это делал. В двух концертах всего участвовала, пела по две песни, которые он специально для меня написал.

Автор песни «Снежные волки» Вячеслав Бутусов вспоминал о ее записи несколько по-другому.

«Снежные волки», такая была песня, её исполняла моя старшая теперь дочь – Аня. А записывал её Лёня Парохня тогда, а потом Настя просто ремейк сделала.

Ремейк на самом деле был сделан не один. «Снежных волков» переписывали по меньшей мере раз пять. Та, оригинальная версия поначалу так и не вошла в альбом – ее добавили только на недавнее переиздание бонус-треком. А в 1987 году, видимо, сработали настоятельные рекомендации коллег по цеху.

Кстати, за неё меня все ругали, абсолютно. Не узнавали меня после «Трека» в этой песне, абсолютно. «Какая-то легковесная» – говорили вот так.

Вячеслав Бутусов помог Насте с парой-тройкой песен – об этом мы сегодня еще поговорим – однако большую часть материала Насте предстояло писать самой. А это было непросто. Особенно учитывая тот факт, что Настя была чистой вокалисткой и даже не умела толком на чем-либо играть

Мне ребята сказали: «Попробуй сама написать песню». Я ходила, преставала: «Напишите мне песню». Я писать начала не от того, что я такая – хочу сама. Нет, просто никто не хотел этого делать. Мне говорят: «Тебе надо? Вот иди и пиши». Я говорю: «Я играть ни на чём не умею: ни на фортепьяно, ни на гитаре». «Захочешь – будешь…одним пальцем, двумя, тремя. Иди, старайся и делай». И я постепенно ковырялась где-то целый год, там что-то насобиралось, даже больше, чем на альбом. Сидела, тараканила что-то, ну, в основном на фортепьяно, как могла. К своему удивлению очень чётко, совершенно все «рыбы» были закончены, сакомпонированы с мелодической линией.

Мелодии у Насти получались очень сложными и прихотливыми. Это показала самая первая композиция из альбома «Тацу» — «Ариадна».

У меня были какие-то готовые песни, и знающие ребята, которые имели довольно хорошие представления о музыке, сказали: «Есть такая певица – Кейт Бошес. У вас с ней есть что-то общее, похожее, послушай». Дали мне два альбома – гениальная совершенно певица. Сама пишет музыку, тексты. Я послушала, я настолько была поражена, мне так понравилось. Хотя мне абсолютно не нравился голос. Мне казалось, если его заменить, то будет всё хорошо. Но постепенно, постепенно я к ней как-то привыкла, и… Я считаю, не без влияния вот эта именно песня была написана.

В песне «Ариадна» неподготовленного слушателя сразу била наповал манера Настиного пения, очень нежная и обволакивающая. Она была выработана отнюдь не сразу и не без посторонней помощи.

Когда «Трек» закончился, сказали: «Смягчись и попой по-женски». Но я очень долго сопротивлялась, но попробовала в лёгкой форме, так сказать, всё это изображать. Очень многие, в том числе, и Егор Белкин. Он просто позвонил, не заставлял, не принуждал, ничего такого не было, просто сказал: «Попробуй с каких-то других ракурсов подать голосом». Там же понятно, что в «Треке» была такая подача. Требовала музыка, такие песни. В принципе, она близка мне была, мне нравилось.

Тут надо пояснить. Записи группы «Трек» выходили на компакт-дисках, однако сейчас они лежат не на каждом углу. И уж совсем сложно себе представить, что когда-то Настя пела по-другому. Что ж, вот вам образчик ее вокала «трековских» времен. Послушайте и сравните.

Началу записи предшествовало очень важное для Насти Полевой событие. В мае 1987 года ее отправили на Пятый фестиваль Ленинградского рок-клуба. Не выступать – просто посмотреть. Свердловчане практиковали такие поездки с целью несколько расширить свой кругозор, возвращались с фестивалей с круглыми вдохновенными глазами и тут же бросались записывать что-нибудь свое. Годом раньше именно так поступил «Наутилус». В 1987 году палитра питерского фестиваля была особенно красочной. Были там и отцы-основатели рока северной столицы, а именно золотой состав группы «Санкт-Петербург» — и все гранды, наподобие «Алисы», и новички. Среди новичков выделялся вчерашний школьник Федор Чистяков со своей группой «Ноль», и бывший уфимец Юрий Шевчук. Тот недавно переехал в Питер и собрал из музыкантов еще доаквариумовской эпохи новый состав «ДДТ».

Я так рада была этому, несмотря на то, что у меня был заворот кишок от ленинградской воды. Думаю: «Ну всё. Приготовится». Наконец, это всё утрамбовалось после трёхкратных выгонений из зала. Вдруг все дружно встали на велюровые мягкие кресла, ногами! Ничего не видно стало. Ну, думаю: «Тоже буду вставать». Жалко кресла, но вставать придётся. Вышла «Алиса», ну там, позы – всё: Костя такой, харизматика такая. Всё круто. Федя Чистяков, когда он с кругом от унитаза вышел. Розовощёкий такой, прям мальчик-одуванчик такой просто, так жалко его было, что он залез в рок-н-рольную тусовку, такой чистенький, хорошенький мальчик. А он там грозно на гармошке играл. Цоя увидела первый раз в жизни. «Аквариум», это просто… Там все замерли и не дышали. Но с другой стороны, после «Аквариума» должны были выйти Шевчук. Это первое фестивальное выступление «ДДТ» питерского состава. Он так нервничал. Он вышел босиком или в рванных носках, я не помню, в пижаме какой-то выступал. В общем, говорил: «Я!». То есть ему надо было доказать, что после «Аквариума» можно так круто замесить. В принципе, ему удалось. И такие мы вернулись обратно, и на крыльях, можно сказать, фестиваля этого, приступили к записи очень впечатлённые.

По следам питерского фестиваля в репертуаре Насти появились композиции, более ориентированные на рок-н-ролл. Например, следующая.

«Одиссей», это уже я пробовала написать что-то похожее и близкое к написанию, сочинению риффов. Мне казалось, что я напишу какой-то ход, и это можно как рифф использовать в гитаре. Потом оказалось, люди послушали и сказали: «Ты не слышала случайно сольные альбомы Харрисона?». Я говорю: «Нет». «Там», — говорят – «Напоминает ход один». Я говорю: «Ну чё? Давайте мы её тогда будем убирать». То, что я не слышала раньше совершенно точно. Но моё предложение её исключить, взять другую песню, например. Нет, мы сделаем такое. И тоже, значит, с мифологическим содержанием.

Древнегреческая тематика двух песен подряд взялась не с потолка. Это была заслуга Ильи Кормильцева. Тот был человеком невероятно начитанным, но в текстах «Урфин Джюса» и «Наутилуса Помпилиуса» ему оторваться было особо негде. А вот в Настиных мелодиях было где развернуться. Тем более, что никто не понимал, как именно нужно писать тексты для женщины, поэтому писали как угодно и про что угодно. На следующих альбомах Насти ту же привычку подхватил младший брат Ильи – Евгений, тоже писавший Насте тексты.

Вообще тексты песен были головной болью свердловчан, и Настя не была исключением. Позже она начнет писать сама, но в первое время выбор у нее был негуст. Имелся Илья Кормильцев, писавший для «Урфин Джюса», Аркадий Застырец, писавший для «Трека», и Дмитрий Азин, ни для кого не писавший, но очень хотевший. Настя поступила так:

Всем троим я дала своё демо. Они все написали тексты, и из них я уже выбирала. Тексты все были хорошие – все три варианта. Они были немножко разные, но у Ильи оказался… у него удобнее петь было. Может, опыта у него было побольше, удобнее было петь, и я остановилась на нём. Хотя мне на тот период вообще не нравилось то, что он писал для «Урфин Джуса». Часть песен мы с ним вместе обсуждали: и тематику, какие-то вещи, где он что-то затормаживал или не получалось, мы просто вместе садились. Но в принципе, он был очень нетерпелив, и какие-то вещи были не закончены, брошены, и он уже не мог. Как капризный ребёнок, который не мог доделать до конца, считал – либо ему уже неинтересно, либо невозможно, либо не хватает терпение. И там в «Цунами» доделывал Лёша Могилевский, этот текст. Потому что там очень много было неприятных словосочетаний. «Скаты-спруты», а слушалось это не благозвучно это было, всё это было смешно. Чтобы этот эффект ликвидировать, Лёша там подправил какие-то вещи, но в общем и в целом песню выдержал. В общем, получилось совместное.

«Цунами». Я уже часть истории рассказала, что Илья бросил этот текст, написал кучу неблагозвучных словосочетаний. И единственная надежда на спасение у меня был Алексей Могилевский. А Алексей, я считаю до сих пор, абсолютно не реализованный талант, чистый профессионал. Он и играет, и поёт, и песни пишет, причём моментально это делает. Хороший язык у него. Он пришёл и буквально за двадцать минут он всё исправил, всё переделал, дописал, абсолютно не напрягаясь, без этих истерик: «Да я не могу, да я не понимаю, да я не хочу. У меня другие интересы». Ничего этого не было, он сел в уголок, за двадцать минут на бумажке нацарапал.

На альбоме Насти Могилевский выступил как поэт, клавишник, саксофонист и аранжировщик. Это, не считая его собственной занятости в «Наутилусе», который как раз в 1987 году брал города штурмом. Летом в их активе уже были триумфы и в Таллинне, и в Петербурге, и на фестивале в Черноголовке.

Выход Насти на сцену состоялся еще до того, как большая часть материала была записана. 20 июня 1986 года в Свердловске прошел первый рок-клубовский фестиваль. Все были молоды, изо всех будущих мэтров перла энергия, принимая порой самые дикие формы.

А там точно такая же сборная команда была. Свистнули, кто хочет поучаствовать. Весь этот первый фестиваль группы менялись, а музыканты почти не менялись. Музыканты переходили из одного состава в другой. И там толпа, каждый приходил: «А какую вы мне роль отведёте?». Слава Бутусов пришёл: «А вот мы хотим. А что мы будем делать?». Я говорю: «Давайте, будете меня заматывать верёвкой». Бельевую верёвку притащили, и, вот, он с этим клубком ходил и обматывал меня по полу, по сцене. Это смешно было. Этот как курёхинские «Поп-механики», ну примерно что-то. Всё это выступление примерно так выглядело. Они ходили кругом, как шаманы, и били в эти тарелки, как на демонстрации бьют в жмуровом оркестре этом. Могилевский почему-то кирпичи колотил друг об друга. Вся сцена была усыпана осколками кирпича. В общем бардак полный был и тьма народу, человек двенадцать, наверное, было. Причём шоу какое-то спонтанное, незапланированное, оно получилось. То есть я там была пассажиром на этом всём мероприятии.

В это же время Настя и Бутусов сочинили вместе еще одну песню. Сперва она называлась «Начало каждой реки», но потом ее заглавие изменили.

В песне «С тобой, но без тебя» Бутусов сочинил текст, потому что ни Кормильцев, ни другие возможные авторы с ним справиться не смогли.

Просила Славу: «Слава, вот они никак не реагируют, очень там эмоциональная мелодия, и вообще такая медленная. Там нужно влиться в состояние». Я говорю: «Они как сугубо рациональные люди, они не могут туда тоже никак внедриться, в это состояние. Попробуй написать что-то». А Слава, насколько я заметила, у него раньше было, и сейчас он вернулся к тому, что сам пишет тексты. В принципе, он хорошо писал всегда. У него очень много нерациональных, где не выслеживается мысль. Сумбур какой-то хаотический, какие-то предложения, но они дают всегда настроение. Может быть, трудно отследить, о чём речь идёт, но настроение – оно даётся. И он справился в этой песне.

Свои воспоминания о песне остались и у Вячеслава Бутусова:

Я сидел в Уралгипротрансе и вымучивал эти стихи. Там же нужно соблюдать ударения, какие-то интонации. Когда пишешь для себя – пишешь и пишешь, а потом, если получится, то оставишь. А здесь как-то неловко было, поэтому это очень мучительный процесс: писать для другого человека, да ещё и на готовую музыку. Это соответствующее лекало, и на нём надо исхитриться.

В 1987 году свердловчане делали карьеру не только на рок-сцене. Бывший свердловский начальник Борис Ельцин пошел на повышение в столицу – стал Первым секретарем МГК КПСС. Очень быстро он успел испортить отношения со всеми, начиная с генсека, и на пленуме ЦК КПСС грянул скандал. Ельцин обрушился с неразборчивой, но горячей критикой на все руководство КПСС – особенно на Егора Лигачева. Именно тогда прозвучала знаменитая фраза «Борис, ты не прав». Ельцин полетел со всех постов – правда, ненадолго. Зато приобрел славу народного героя. Свердловчане за своего переживали вместе со всей страной, а уж Настя тем более – для них с Егором Ельцин был не совсем чужим человеком.

Мы были даже в его квартире, он об этом не знал. У нас была встреча с его дочерью просто, просто попали, случайно пришли. Мы понятия не имели, Таня Ельцина, да. Мы увидели, как живёт партийный лидер впервые в жизни, какой там холодильник. А сталкивался непосредственно с ним близко Егор. Их посылали от университета (студентов) на стройку подшефной больницы, и они забрасывали цементом в бетономешалку. Так символично, как дерево посадить, да? И он специально приезжал, и они там метали лопатами. Они вдвоём стояли. Вот близко с ним столкнулся только Егор, а потом мы Таню встретили случайно. Была какая-то тусовка в Олимпийском уже в году 1990, или ещё каком-то. Она туда водила Борю, своего сына, на теннис. В коридоре случайно пересеклись, побеседовали так, вспомнили ту посиделку спокойно. Она сказала, что постоянно тут живёт, работает, всё у неё нормально, всё хорошо. Ходит, вот, Борьку тренирует в теннис, сейчас он уже большой. Так мило побеседовали и разошлись. С тех пор мы её не видели, только на экране телевизора.

Музыканты действительно жили в своем мире. В котором существовали только песни. Например, вот эта:

Если герои Насти искали приключений ночью, то ее согражданам и днем анекдотов хватало! 28 мая 1987 года обыкновенный немецкий шалопай Матиас Руст на спортивном самолетике «Сессна» нарушил границу Советского Союза, прошел все посты ПВО и приземлился прямо на Красной площади! Которую народная молва тут же переименовала в «Шереметьево-3». В СССР Матиас задержался на полтора года, потом вышел из тюрьмы и отбыл на Родину. Дальнейшая его карьера была не столь интересна – всего-то навсего два срока за сексуальные домогательства и за кражу свитера. Нашим было хуже – все руководство ПВО полетело со своих постов, а вскоре в отставку ушел и сам министр обороны маршал Соколов.

Мы немножко посмеялись, так – в лёгкую. Порадовались, что броня прошибается, все занавесы просвечиваются. Дырки есть, всё нормально, жить будем.

У свердловских музыкантов 80-х годов были проблемы со студиями, случались проблемы с концертами, но, как ни странно, с видеозаписями проблем не было! Дело в том, что было у свердловчан одно очень правильное знакомство в кинематографической среде. Знакомство звали Алексеем Балабановым, был он начинающим режиссером и снимал все подряд, что происходило среди уральских рокеров. 

Захотел немножко зафиксировать на киноплёнку нас. Приехал, ему тоже пришлось в подпольных условиях залезать с камерой, с операторами. Немножко засняли, хотя я помню, что мне это всё не нравилось, и я считала, что…как-то я боялась. Что-то снимать будут, непонятно зачем… Куда это? Что это? А он сказал: «Вы дураки, блин… Вы потом эту плёнку достанете через двадцать лет и будете меня благодарить за то, что я снял». В общем она осталось, она вошла в фрагмент фильма «Егор и Настя», документальный. Это была дипломной работой на режиссёрских курсах. Он туда вставил этот фрагмент с этой записью. Ну, так посмотрели – довольно таки интересно.

Если покопаться в архивах Алексея Балабанова – автора обоих «Братьев» — то можно будет обнаружить там съемки записи одной из самых волшебных песен последних двадцати лет. И, пожалуй, самого главного из будущих хитов Насти.

«Вниз по теченью неба», кстати, моментально была отмечена всеми как будущий хит.

Сразу отметили, хотя, как они её называли, недостаток был тот, что это медляк. Если бы была песня какая-то быстрая, забойная, то было бы лучше. Но сразу все отмечали её. Потом отмечали особенность музыкальную «Тацу», но игривость и шаловливость «Клипсы», понятное дело, и дальше по степени убывания.

Здесь, как ни странно, все почему-то хорошо оценивают текст тоже Ильи Кормильцева, в принципе, он приемлем совершенно в сегодняшнем времени, если смотреть. Немножко наивный, детский, мне кажется, простоватый, но как сама идея, может быть, вполне приемлема была тогда именно для такой песни. А то, что касалось непосредственно музыкальной части, там ещё пытался внести свою лепту Пиф – Виктор Комаров, первый состав ещё, институтский, «Наутилуса». Он не очень хорошо владел инструментом, но что-то мог. Он мне немножко помог систематизировать эту песню, а потом уже Могилевский развил, как надо. Их, главное, надо ограничивать, иначе они там могут наворотить.

Что ж, Виктор «Пифа» Комаров, может быть, не был виртуозом. Но он умел сочинять мелодические ходы, которые врезались в память раз и навсегда. Именно он когда-то придумал легендарный проигрыш в «наутилоском «Взляде с экрана».

С точки зрения рок-музыки центральным событием 1987 года стал рок-фестиваль в Подольске! С 11 по 13 сентября в Парке культуры и отдыха проходил самый масштабный фестиваль на территории нашей. Подольск навсегда остается уникальным событием, российским Вудстоком. Дело было в том, что тогда музыканты от Прибалтики до Забайкалья впервые увидели друг друга в лицо и поняли, как их много и какие они разные! Показалась там и Настя – правда, без особенного блеска.

Потом, когда мы приехали, оказалось, что нас представили как «Урфин Джус» в афишах. Все ждали «Урфин Джус», так как музыканты из «Урфин Джуса» – Егор, Вовка Назимов. Мы абсолютно не знали всех этих технологий: за кем надо выступать, перед кем. Просто я там выглядела бабочкой такой среди хищников таких, которые со сцены рубили правду-матку. Я выглядела абсолютно не в тему, потому что народ просто протестовал в зале. Мы положенное отыграли – пять или четыре песни всего отыграли и ушли. Там, терпение у народа хватило на что-то. Вернее, я почувствовала, что расслоение зала было резко: одна часть зала кричала: «Ура!», красным флагом давай махать, а материал не тот – им не помашешь. А потом я уже поняла, что после выступления подходили, и они спрашивали, интересовались и говорили, что вроде как интересно. Просто мы не в ту компанию попали, не на тот фестиваль.

Самое интересное, что музыканты «Наутилуса» в этот момент тоже были на сцене! Они смыли грим и пошли помогать Насте играть ее программу. Среди песен была и та, которая была написана Бутусовым и Кормильцевым специально для Насти.

Мне сначала Илья давал текст этот. «Попробуй, это женский текст, очень сильно тебе подойдёт». Я что-то её покрутила, повертела. Говорю: «Илья, что-то я не могу с ней ничего сделать». Я отдала обратно, а он Славе отдал. Слава сделал, что-то они её записали, исполнили. Слава говорит: «Нет, это женская песня. Всё. Пойду к Насте и отдам ей». Записали со мной. 

Она, в отличии от всего, она была сразу для неё написана. Мы записали болванку, так называемую. И там было сразу ясно, что нужно петь Насте, тем более, что тогда мы очень плотно пересекались и писались все вместе. Всё равно, все друг другу помогали, поэтому легко это можно было сделать. Все всегда были под рукой. Как раз тогда основным проектом был егоровский альбом, и тогда вокруг этого происходили какие-то спутниковые проекты. Потому что людей много всяких помогало.

Песня «Клипсо-калипсо» была записана чуть раньше, чем основной материал альбома. Она появилась во время работы над уже упомянутым сольником Настиного мужа Егора Белкина «Около радио». Как раз тогда, кстати, впервые была исполнена песня «Ветер», которая окончательно вошла в репертуар Насти более десяти лет спустя.

Ну и теперь очередь за центральной, заглавной и самой мощной композицией альбома! «Тацу».

Интересна была биография, вернее география написания всех песен. Я писала там, где можно было уединиться. Так как я ещё подрабатывала в университете, в студенческом клубе художником и полы мыла. А там был пустой зал, инструменты, фортепьяно и по полдня было свободно. И я приходила туда, садилась там и музицировала. Конкретно в актовом зале университета и был написан этот рисунок. Я тоже не понимала, чего я делаю, потом у меня полезли фонемы японского типа: мацу-мацу, там, ещё что-то. Потом, я была большим фанатом, да и сейчас остаюсь, Pinl Floid. У меня альбом «Стена» такое грандиозное впечатление вызвало. И почему-то под влиянием альбома была эта песня написана.

Илья далеко ходить не стал и просто взял известную историю о мальчике. Практически, как история про Маугли. Только здесь про мальчика воина. Он просто взял ее и подал в поэтической форме. И для него это было, на мой взгляд, творческой удачей, что он туда еще и японский текст вставил. Он тогда начал изучать японский язык. Он сумел туда вставить еще несколько строчек на японском. Он очень сильно зажегся. Кстати, когда мы впервые показывали программу на первом рок-клубовском фестивале, там же сидело жюри. Фестивальные композиторы, они все отметили эту песню. С точки зрения музыки, они сказали, что она произвела на них впечатление, новаторство это. Очень интересно. И за это мне поставили большой жирный «плюс».

Песня «Тацу» записывалась тогда же, когда и большая часть альбома – летом 1987 года, всей свердловской рок-компанией и с обязательным портвейном. Звукорежиссером был Леонид Порохня – будущий сценарист фильма «Патриотическая комедия», автор «Введение в наутилусоведение» и «Чайфстори».

А сам процесс записи – ну это как у вех, подпольно. В университете, в подвале, в студенческой студии по ночам. Летом со двора в подвальное окно влезаем, туда стащились со всего города. Илья Кормильцев тогда был богат на портостудию Sony, на котором очень много альбомов записалось, в том числе и «Разлука». Туда всё подсоединили, всё вместе набрали со всего города: примочек всяких, микрофонов натащили. И повезло, что никто не застукал. Это, конечно, героическими усилиями Лёши Порохни. Очень многие пытались проникнуть людей, не имеющих отношений. Просто слушать, наблюдать очень интересно было за всем. Тем более, это было впервые у многих. И когда такие вещи случались, это было такое событие. Всем всегда было интересно поприсутствовать на чьей-нибудь записи, а вдруг тебя ещё позовут что-нибудь сделать – это вообще счастье.

Ну и под конец оставалось только доделать обложку! Основным специалистом по обложкам альбомов Свердловского рок-клуба был Эльдар Зиганшин. Он оформлял работы «Наутилуса», «Чайфа», «Агаты Кристи», да вообще практически всех. Зиганшин признавал только фотографические обложки, потому основу конверта магнитоальбома составило как раз Настино фото.

Надо сделать фотосессию, а потом мы уже надёргаем, что-нибудь найдём, какой-нибудь кадр. Идеи никакой не было. Ну давай. Пришёл на какую-то съёмную квартиру, лоджию, а там была хорошая панорама. Спальный район, все эти дома, муравейники сплошные – это красиво. Пришёл и прям на этой лоджии, большая такая лоджия, наверное, осенью это всё нафотографировал. Нашёл какой-то кадр, выбрал самое суровое выражение лица, как было возможно. У него в оригинале было немножко по-другому размазано лицо. Народ посмотрел, сказал: «А! Круто! Запад, чистый запад сделали! Хорошо!». А потом уже всё переиздание как архив всё это шло, просто совместили его несколько идей: город, там какие-то мотивы из графики японской, книжек. Всё это насобирали, практически все эти идеи воссоединились.

Раскрыв эту красоту, слушатель доставал катушку с записанными на нее девятью песнями. Восемь вы уже слышали – плюс бонус-трек. Осталась девятая.

Мы тогда фанатели от последних произведений Стругацких. И в напечатанном виде «Улитка на склоне» ходила по рукам. Я тоже была под огромным впечатлением от произведения, просто визуально представляла, как это выглядит, как фильм. Как сейчас «Властелин колец», например. Мне показалось, что это было бы здорово, если бы это было сделано сейчас, ну, тогда. И как-то это всё варилось, варилось. Этими мыслями обменивались, словами. И Илья зацепился – символ: меня сделать как из «Улитки». Концептуальная получалась песня, хотя она никак не выстреливала, она была просто хорошей, крепкой песней. Зрительской притягательной фактуры у неё никогда не было. Она была просто серьёзная, нормальная песня.

Песня «Улитка» завершила дебютный альбом Насти «Тацу», и осенью 1987 года он потихоньку начал расходиться по городам и весям.

Просто, там, разослали куда-то. В Ленинград мы слали, там Житинский слушал. Ещё куда-то. Так просто стихийное распространение кассеты началось. А так стихийно как у всех распространилось. И, как ни странно, обратная волна откатилась, то есть народу понравилось. И они посчитали, что имеет право на существование, может быть, там что-то и больше было – интересно, своеобразно. На что все очень сильно удивились. Вот мне-то верилось в душе, конечно, они –нет, ну я так думаю, что они, конечно, не верили.

История группы «Настя» продолжается по сей день. Вот уже более 10 лет команда эта не свердловская, а петербургская. Меняются музыканты – кроме самой Насти и Егора Белкина. Записываются свои и чужие песни. Настя не торопится с выходом альбома, она по-прежнему ни на кого не похожа и по-прежнему остается первой леди русского рока.