*Лёва Би-2 и Андрей Макаревич внесен Минюстом России в единый реестр иностранных агентов

1988 год:

• Землетрясение в Армении, разрушены города Ленинакан и Спитак. Погибло более 50 000 человек. То, что осталось от Ленинакана, переименовано в Гюмри.
• Тысячелетие Крещения Руси – первый церковный праздник, отмечаемый в СССР на государственном уровне. К лику святых причислены Дмитрий Донской и Андрей Рублев.
• Маша Калинина становится победительницей конкурса «Московская красавица» — первого в СССР конкурса красоты.
• Советский Союз совершает первый и последний запуск космического челнока «Буран».
• В журнале «Трезвость и культура» начинается публикация поэмы Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки».
• А на рынках по всей стране играет вот это:

Рассказывая об одноименном альбоме группы Би-2 мы постараемся придерживаться хронологии – но не очень строго. Просто потому, что песни, о которых пойдет речь, создавались в одну эпоху, записывались в другую, а известны стали в третью – поди разберись! Тем не менее, начнем сначала. 1988 год – прилавки пустуют, телевизоры не выключаются, страсти кипят! В тишайшей, казалось бы, республике СССР – Белоруссии — скандал вспыхнул из-за обнаруженного на окраине Минска, в урочище Куропаты, захоронения жертв террора 30-х годов. Поднявший эту тему в газетах Зенон Позняк вскоре становится лидером Белорусского народного фронта. Если политическая жизнь в республике бурлила и разбрасывала брызги по всей стране, то о музыкальной этого сказать было нельзя. В соседней Украине на конец 1980-х пришелся расцвет альтернативной сцены, представленной такими группами, как «Коллежский асессор», «Раббота ХО» и «Вопли Видоплясова».

В Белоруссии ничего такого не было. Единственное более-менее яркое рок-событие того года – это отъезд бывшего гитариста «Песняров», Виктора Смольского, в Германию. С 1999 по 2015 годы он играл в довольно известной немецкой металлической группе «Rage» и стал весьма заметной фигурой на тяжелой музыкальной сцене в Германии.

Надо, однако, помнить, что на дворе – 1988 год, русский рок гремит на стадионах, и в каждом дворе старшеклассники пытаются извлечь звук из чего могут. Это утверждение справедливо и для Белоруссии в целом, и конкретно для города Бобруйска.

Шура Би-2. Создатель группы, гитарист, вокалист, композитор.

Группа создалась 1988-м году. Когда я приехал в город Бобруйск, и мне дали в Доме учителя две должности. Первая должность — руководитель вокально-инструментального ансамбля. Вторая должность – директор театральной студии. Театральная студия загнулась очень быстро. А вокально-инструментальный ансамбль был очень хороший… Нам выделили в подвальном помещении большую комнату, дали аппаратуру, и мы могли репетировать. Лёва* тогда был автором текстов и шоуменом. Такая у него была должность. Пел у нас другой человек.

С тех пор «Би-2» стали считаться бобруйской группой. Справедливости ради отметим, что в Бобруйск Шура не приехал (он там родился), а скорее вернулся — после учебы в Минске. Впрочем, и названия «Би-2» тогда не было. Группа сначала называлась «Братья по оружию», потом – «Берег истины», и было в ней человек 15, включая духовую секцию и шоу-группу, а будущий вокалист в то время не пел, да и появлялся на репетициях не часто.

Лёва* Би-2. Создатель группы, вокалист, гитарист, композитор, поэт. 

На тот момент я еще школу не закончил. Поэтому я не мог приезжать часто к Шурику на репетиции. А когда я школу с горем пополам закончил…

Ты не закончил, тебя выгнали из десятого класса…

Да, заканчивал уже вечернюю школу. Приехал в Бобруйск и периодически там останавливался на месяц, другой у Шурика дома.

Если быть точным, то Лёва* и Шура познакомились не в 1988-м, а на три года раньше. Произошло это в родном городе Лёвы* — Минске, где Шура учился.

Мы познакомились в 1985 году в театральной студии «Ронд». Оба мы работали в этой театральной студии как актеры, начинающие режиссеры. Лёва* подошел ко мне и сказал: «У меня есть один друг, сосед, который пишет стихи. Не мог бы ты посмотреть взглядом человека, который разбирается в поэзии и литературе. Посоветуй ему, что делать дальше». Я почитал стихи. Стихи были ужасные. Говорю: «Лёва*, не дури мне мозги! Ты написал, так и признайся».

Это ты лукавишь. Ты тогда сказал, что стихи прекрасные, отличные, и как у поэта у меня большое будущее. (смеются)

Вот так мы и познакомились. Потом я дал ему список из 20 книг, которые желательно прочитать. Он их по сей день еще, наверное, не нашел. Я просто открыл какую-то энциклопедию, тупо переписал оттуда книги какие-то умные… Там Ницше был, Шкловский. Много чего было…

Шкловского читал, да. А что-то не читал. Там было пару фамилий, которые я даже сейчас выговорить не смогу.

Молодежная студия занималась постановкой абсурдных спектаклей Виана, Беккета, Ионеско. Редко какой из спектаклей существовал больше двух показов – комсомольское око бдило исправно. В конце концов, руководство Дворца пионеров совсем прикрыло тусовку талантливой молодежи, которая, не сильно расстраиваясь, решила пробовать себя на музыкальном поприще.

Через некоторое время Шура вернулся работать в Бобруйск, а Лёве*, в промежутках между учебой в вечерней школе, приходилось ездить туда на репетиции новообразованной группы.

От того времени остался магнитоальбом «Изменники Родины». Долгое время он считался потерянным, и только пару лет назад нашлась приличная копия. Вот один из первых вокальных опытов Левы* Би-2, а именно композиция «Город». Запись 1989 года.

Говоря о первых годах «Би-2», нужно вспомнить добрым словом и еще одного человека. Звали его Михаил Карасев, был он – и остается – Шуриным дядей. Именно он следил тогда за развитием своего племянника, и именно у него в библиотеке Шурой были надерганы основные авторы из вышеупомянутого списка для Лёвы*. Начинающей группе Михаил помогал, как мог, благо, и сам был музыкантом. Он играл в своей группе «Солнечная сторона». Позднее его тексты лягут в основу таких песен группы, как, например, «Война» и «Мой рок-н-ролл», и по сей день Михаил остается главным творческим учителем и гуру для коллектива. А желание дать жизнь его новым песням в итоге преобразовалось в сайд-проект Би-2 «Нечетный воин». 

Значит, как жила группа Би-2. Жили они у Саши дома, то есть у моей мамы, у Сашиной бабушки. Жили, что называется, целым пионерлагерем, много народу было. Интересовались всем на свете, в особенности театром. Читали очень много, воровали у меня потихоньку книги из библиотеки. Я не думал, что они их читают, мне казалось, что это просто обезьянничество. И когда они меня пригласили посмотреть на их представления театра-студии, я был ошарашен и поражен. Почему? Потому что это были молодые люди, которые в принципе ничего не умели. Их желание привело к тому, что передо мной было самое настоящее театральное действие со сквозными эффектами. И совершенно грандиозными волнами энергии, которые они перекатывали по всему залу. Они готовы были играть на улице, во дворе, где угодно. Впоследствии это привело к тому, что их энергия должна была принять форму. И это был уже не театр, а ансамбль, в котором надо было петь и играть…

Как мы уже знаем, Лёва* запел не сразу. До этого в группе был другой вокалист – очень колоритная личность по прозвищу Костыль.

Он был боксером. Попал в трудовую колонию в 16 лет, когда выбил милиционеру челюсть. К нам он пришел на костылях, сломал ногу, угнал где-то мотоцикл и катался на нем. Сказал: «Я буду у вас петь». У него был такой высокий голос. Его одели в военное галифе, покрасили в черный цвет, сказали, что это теперь называется панк-рок. Мы будем играть такую музыку. Играли мы что-то типа ска, The Police…

Костыль продержался в группе недолго, однако пара вещей с его вокалом все же осталась на пленке и вошла в альбом «Изменники родины».

Остальные музыканты, в общем-то, были выходцами из других социальных слоев. Однако от вокалиста отставать не хотелось — рок-н-ролл давали по полной и на сцене, и за кулисами. Поначалу получалось не очень.

Помню, что где-то в конце 1988-го года был большой бобруйский рок-фестиваль. Приезжала группа «Нате», это часть группы «Алиса». Еще всякие группы. И нам дали сыграть три или четыре песни Мы тогда со свистом провалились.

Четвертую должен был петь я. Очень волновался, готовился, стоял за кулисами, ждал, когда будет мой выход. Но дело в том, что они так ужасно играли, что после двух песен со сцены выгнали всех. Поэтому дебют мой не состоялся.

Зал начал свистеть.  Нас выгнали со сцены. Этим всё закончилось. Это было первое выступление «Би-2».

Уже в первые месяцы 1989-го первый фронтмен — Костыль — был отброшен, и группа стала держаться на ногах самостоятельно. Петь стал Лёва*.

Еще в начале 1989-го года мы выгнали нашего вокалиста за алкоголизм. Я сказал Лёве*: «Раз ты пишешь тексты, лучше тебя их спеть никто не сможет».

Кроме того, отсеялась большая часть музыкантов, и группа приобрела разумные очертания. Тогда же, кстати, появилось и нынешнее название.

Это была аббревиатура, сокращенная то ли от «Берега Истины», то ли от чего-то еще. Мы это мотивировали тем, что это очень быстро пишется, если на стене или на бочке барабанной написать. Нам понравилось, и пошло-поехало. Сейчас мы уже не помним даже.

В том же 1989-м ребята выехали на серьезный фестиваль в Могилев – и положили публику на обе лопатки. К тому времени ребята кроме музыкальной линии уделяли большое внимание и концертному перформансу. Лёву выносили на сцену в гробу, как за тридцать лет до того Скримин’ Джея Хокинса, а по ходу шоу вокалист насиловал подушку. Этого до него, кажется, не делал никто. Кроме того, использовалось огромное количество надувных самолетов и презервативов, костыли, бутафорская кровь, бумажные трубы и многое другое. Из-за своего концертного реквизита парни часто попадали в смешные ситуации.

Мы приехали в город Могилев на рок-фестиваль. У нас был наш гроб, который сделали два алкоголика на каком-то заводе за две бутылки чернил. Только гроб они покрасили, знаете, как в школе такая половая коричневая краска была… Мы с Левой* пришли и сказали: «Где вы видели гроб такого коричневого цвета?» Они говорят: «Так вам же хоронить в нем никого не надо…»

Самое интересное, с этим же гробом была еще одна история. Мы ехали в Витебск, уже не на автобусе, а на поезде. Этот гроб тащили, естественно, с собой. И испуганная проводница спросила: «Что это?» Мы такие: «Друга везем. (смеются). Хоронить на Родину…»

Можно себе представить, каким холодным душем все это было для публики, которая тогда слушала совершенно другие вещи. Если даже в наши дни на фестивалях где-нибудь в Одессе большинство выступающих команд рассыпают по сцене перхоть в духе худших образцов метала 80-х – можете себе представить, что творилось тогда!

Тогда был всплеск хэви-метала. И выступали белорусские группы, которые пели песни: «Мы там, где льют металл…».

Типа группы Accept.

Впрочем, в том же Могилеве все было не так печально. Там на сцене встретилось довольно много будущих звезд.

Кстати, на этом фестивале было одно из первых выступлений группы «Ногу свело». Они пели тогда на английском языке. Группа, по-моему, «Внезапный сыч». Тогда мы познакомились еще с Пашей Кашиным. Он играл в группе «Духи». Они были в качестве гостей, это питерский рок-клуб. А мы заняли первое место в конкурсе.

Соответственно, когда мы закончили, надо было отметить эту победу в общежитии.

Естественно, гостиниц тогда не было. Все жили в каких-то общежитиях. И группа «Би-2» благополучно поломала всю мебель, выбросила телевизор… весь набор рок-н-ролла. После этого мы больше ничего такого не делали.

Да, это был первый и последний раз. (смеется). Потому что с тех пор мы решили, что больше панками мы не будем, что нам тесно в трех аккордах и хочется что-то еще попробовать.

Короче говоря, это было время, когда все были, можно сказать, экстремально молоды, Шуре было 19, Лёве* 17, и все были абсолютно счастливы. 10 ноября 1989 года, в День милиции, у группы состоялся первый большой сольный концерт. Однако время перемен продолжалось – и теперь уже немногие из них радовали начинающую группу.

Песня «Счастье» была сделана уже позже, начали ее сочинять в Израиле, а закончили – в Австралии.

У этой песни было порядка шесть или восемь версий аранжировок. Была даже джаз-роковая версия. В альбоме должна быть игровая песня, где можно всяких штук намутить. Тогда же первый раз, у Эдама (прим. Эдам Калантзис — саунд-продюсер альбома), я нашел старый-старый ревербатор, «рондовский», пленочный. Мне нужно было изобрести серф-гитару, как в 60-х у The Beach boys было. И мы через цифровой «ревер», потом через этот рондовский, пропускали, изобрели звук, его надо было регулировать вручную. Такой необычный.

За рождение этой песни можно сказать «спасибо» группе «АукцЫон». Мне очень нравится их творчество. Когда я искал манеру, как мне петь, я не то, чтобы копировал, но внутри ориентировался на их манеру исполнения. Поэтому, думаю, она где-то напоминает группу «АукцЫон» по стилю.

Но все эти в буквальном смысле глобальные перемещения – то есть перемещения по глобусу – еще впереди. Пока музыканты разъезжают по родной Белоруссии – тоже, впрочем, не без приключений.

На следующий год мы получили при шинном комбинате очень большую базу, нам купили, по тем временам, на тысяч двадцать рублей аппаратуры. Это были тесловские колонки, вермоновские. PRV даже были… И тогда мы начали делать первые записи.

Да, все было очень респектабельно. Нам непосредственно шинный завод мог выделить автобус, например, на какие-то поездки. Единственное, мы пару раз в году должны были выполнять плановые мероприятия и отыгрывать концерты где-то. Для этого мы брали наших друзей, лабухов из ресторанов. И они ехали вместо нас куда-то там, отыгрывали какую-то программу.

Но один раз пришлось все-таки ехать, в детскую колонию, в тюрьме играли.

Концерт запомнился тем, что в тюрьме никто не хлопает. Когда песня заканчивается, там какой-то странный такой обычай — никаких аплодисментов. Мы были абсолютно расстроены. И только когда концерт уже закончился, все стали подходить и жать руки и говорить: «Молодцы».

И давать рукодельные подарки. Ножи всякие… Нам посоветовали люди, которые делали этот концерт, чтобы мы взяли пару девушек. Мы говорим: «Зачем они?» Они говорят: «Пусть будут, пусть на сцене стоят». Мы поставили пару девушек на сцене, и потом стало понятно, почему. В колонии женщин практически не видно. Две красивые молодые девушки в коротких юбках создавали антураж. Вот тот, который был нужен.

Приносили зрителям эстетическое наслаждение.

Да, девушки даже не пели, и петь не умели.

Кризис, как ему и положено, подкрался незаметно. Он был не творческий – с идеями все было в порядке – а общечеловеческий. Не следует забывать, что 1989 и 1990 годы – это уже эпоха всеобщей фанеры и восьми «Ласковых маев», разъежавших по стране. В этой обстановке начинающей группе было крайне неуютно и жить, и работать. Накладывались на это и обычные проблемы людей старше 18, а именно армейские.

Я косил от армии. В армию идти не хотелось, поэтому придумывались всякие болезни… Хронические (смеются).

От российской армии я тоже благополучно скосил…Сначала я кивал на порок сердца. Потом, когда понял, что уеду в Израиль, пошел на курсы какие-то, досаафовские, которые на полгода давали мне отсрочку. Как раз в то время, когда можно было успеть получить необходимые документы. Получив права на все виды транспорта, такой профессионал-водитель, я уехал за границу.

По-настоящему плохо было все-таки не это. Напрягало полное отсутствие каких-либо перспектив.

Два года – это 1988-й, 1989-й, когда у нас был бесплатный аппарат, мы могли делать записи. В 1990-м стало всё хуже, и мы решили, что группа должна прекратить свое существование. Часть музыкантов ушла в армию, кто-то уехал за границу.  Духовая секция благополучно уехала в Израиль в количестве трех человек… 1991 год, январь, мы сделали песню «Ленин», еще несколько записей. И я уехал в Израиль.  

В Израиле начался новый этап становления группы «Би-2». Именно там были написаны первые песни для одноименного альбома. Несколько позже, уже в другой стране эти песни будут записаны, а еще позже, уже в 1998 году одна из них станет первым радиосинглом группы на российских радиостанциях. В демо-варианте песня носила название «Некогда», но потом её переименовали.

Для нас  это значимая песня. На тысячу процентов. Первый раз я испытал такое — «бегут мурашки по телу» —  когда она была написана в Израиле, в Иерусалиме. Я спел ее какой-то чужой, незнакомой мне девушке. Я увидел ее реакцию и понял, что первый раз получилась какая-то песня настоящая. 

А второй раз… Это была первая песня в альбоме, которая была сведена. Помню, мы ночью приехали из студии, услышали это, нарезали CD, принесли нашим друзьям. У них там вечеринка какая-то была. Мы очень громко включили. И когда бомбануло «Ты разбиваешь…» с этими тяжелыми гитарами… Я записывал для этого порядка шести или семи дорожек… Там был весь запас тяжелой музыки, которая нам нравилась. Мы ее максимально туда воткнули. 

Мы с Шуриком вышли покурить, смотрим друг на друга, и говорим: «По-моему, получилось наконец-то».

Конечно, с Израилем все было не так легко – «взяли и уехали». Шура перебирался вместе с родителями, можно сказать, к своим: его дядя, Михаил Карасев, которого мы сегодня уже слышали, уехал чуть раньше, более-менее успел обосноваться и вызвал родных к себе. Устроившись, Шура помог и другу сделать документы.

Да, Шурик, прислал мне 100 долларов. По тем временам это были гигантские деньги.

В 1991-м году – да. Лёва* сделал себе документы. Я уезжал – у меня забрали российский паспорт… Уезжал из СССР – страны, которой сейчас уже нет. Это начало 91-го года — СССР, а в 1992-м – уже Россия.

А вот для того, чтобы наскрести денег на билет, Лёве* пришлось продать свою коллекцию машинок. Подробности – у Лёвиной мамы, Натальи Федоровны.

 У него любимые были эти игрушки — самолеты и машины. Мы дарили, друзья дарили. Знаете, вот эти модельки пластмассовые, которые самому надо клеить. Первую машину ему подарили, когда отец купил машину. Точной такую «двойку», «жигуль». С этого началась его коллекция, и он собирал машинки еще лет до 18. А когда уезжал в Израиль продал, нужны были деньги на дорогу.

Вот так Лёва* избавился от всего актуального для него тогда автотранспорта и рванул на новое место жительства уже налегке, по пути прикидывая очертания будущего альбома.

Жизнь в Израиле складывалась непросто для всех эмигрантов. Квалифицированную работу там и сейчас найти непросто. А уж начинающему музыканту там тем более. Но как-то выкручивались…

Я на третий день уже пошел работать на апельсиновую ферму – резать апельсины и собирать их в бочки. Это была такая первая работа у всех. Потом были фабрики, заводы, работа не очень квалифицированная, естественно. Потому что нужно было зарабатывать, чтобы жить на что-то. Где-то к концу 92-го года были уже другие работы. Более серьезные, хотя тоже так себе. Пока ты не выучишь язык – не сможешь найти нормальную работу.

Об одной из таких «нормальных работ» стоит рассказать подробнее. Во-первых, она имеет прямое отношение к следующей песне, а во-вторых, она и сама по себе более чем экзотична.

Идея песни пришла в Израиле в 92-м году, когда была у нас такая история, такая работа халтурная, мы охраняли море.

На самом деле это, конечно, не море. Происходило строительство коттеджей на берегу моря. И все это безобразие нужно было охранять по ночам, номинально. Там стояла сторожка. Было электричество. Мы собирались там по вечерам с Шуриком. Работали причем через день. Вот в этой же сторожке. Собирались по вечерам и репетировали.

Это было хорошее место. В Израиле очень сложно до десяти вечера играть на гитаре. Соседи могут вызвать полицию… А там море. Кстати, когда мы туда однажды не пришли сторожить, там высадились арабские террористы, приехала полиция. После этого мы у хозяина, у начальника всей этой конторы стали просить оружие, потом что это было достаточно опасно. И вот тогда же пришла эта песня «Восток».

Сначала она игралась, как народная. Похоже на песни «Чайфа» и «Серьги». Такая раскатистая акустическая гитара. Уже когда Лёва* приехал в Австралию, ход этот появился «там-да-ру-да-ру-дам», на который можно было посадить такой рок-н-ролл.

Мы почему-то эту песню решили посвятить всяким событиям, связанными со взрывами в Иерусалиме, в Израиле… И попросили Эдама, чтобы он нам сделал перед песней типа заставки, как подъезжает автобус к остановке и взрывается. Но он сделал это так достоверно, страшно, что мы решили это убрать… (смеется). 

Кстати сказать, рабочее название песни «Восток» звучало так: «Как лицо мне твое вспомнить».

Потихоньку Лева* с Шурой стали находить место и для своего хобби – музыки — и потихоньку вписываться и в местную рок-тусовку. Она, хоть и не большая, но была. Даже фестивали проводились. И по сей день проводятся.

В Израиле было действительно тяжело заниматься музыкой. Потому что нам нужно было думать о выживании. Нужно было зарабатывать деньги. Я вообще приехал один, чтобы быть свободным. Помимо всего, это же еще и деньги – нужно купить инструменты. У нас были какие-то гитары акустические, что-то в комиссионках купленное. Поэтому репетировали как могли. Наверное, как раз самая высокая точка – это выступление на Иерусалимском фестивале.

Это был 1992-й год, кажется, весной или летом. Там в Израиле постоянно лето, поэтому…

К организации этого фестиваля имел отношение Саша Елин.

Который написал «Такого как Путин». А тогда на этом фестивале были какие-то группы, которые были популярны еще в 80-х — андеграунд и рок. Что-то из Прибалтики, «Раббота Хо» из Киева. Должен был выступать Максим Леонидов, но он не приехал. В общем-то, это был самый мощный всплеск.

Но уровень-то, конечно, был любительский. Профессиональные коллективы там не светились.

Вообще-то Елин известен не только хитами наподобие «Такого, как Путин» или «Круто ты попал на TV». Есть в его активе и другие тексты. Однако речь сейчас не о нем, а о Леве* с Шурой, которые в 1992 году представили на Иерусалимском фестивале свою программу. Несколько песен оттуда потом так никогда и не были опубликованы, например, «Неверный друг» или, как «Когда корабль твой уплыл», получили новое воплощение значительно позже.

Еще одна вещь, под названием «Бесси», вошла в альбом, посвященный «Феллини-туру», и в 2001 году вышла на сингле «Моя любовь».

Двум другим песням повезло больше. «С тобой» увидела свет на альбоме «Мяу Кисс Ми» и, конечно, говоря об Иерусалимском фестивале, стоит вспомнить один из главных хитов «Би-2», написанный еще в Минске.

На израильском этапе песня игралась в стиле близком к регги. До нынешнего вида её довели уже позже – на следующем этапе эмиграции, в Австралии. Как и в прошлый раз, первым на новые просторы рванет Шура. Лёва* же останется проходить военную службу в Израиле и ожидать акклиматизации своего друга на новом месте. Однако это не прервет музыкальные отношения между друзьями. Периодически Лева* будет отсылать Шуре демо-записи будущих песен.

«Варвара» написана была еще в Минске, в союзе с нашим другом детства Рыжулей. Вообще его Дима зовут, но Рыжуля —  потому что он огненно-рыжий. Потом обкатывалась нами в стиле регги в Иерусалиме, а потом мы с Шуриком сделали абсолютно другой вариант, добавив туда четвертый аккорд.

И получился такой около-трипхоповый вариант с трубой. Мы знали на сто процентов, что эта песня должна войти в альбом, потому что она знаковая для нас. «И корабль плывет», все плывет. Эта песня как раз в этом контексте, одна из первых. И она была записана, родилась в студии, сложилась очень быстро. Часа за два мы как-то на репетиции ее придумали, и записали быстро, и свели быстро. Очень легкая песня.

А все эти фишки уже придумывались на ходу, в студии. Около микрофона мы придумали эту фишку с Шуриком: «Варвара, ага, угу» (вместе). Нам хотелось сделать такую легкую пародию на рэп, потому что тогда со всех экранов доносилась музыка в этом стиле. И мы решили сделать пародию со своей стороны. Вот «ага, угу». 

«Варвара» стала вторым радиосинглом группы в России, но в первое пришествие «Би-2» в Россию также не принесла им успеха. Но об этом позже.

В 1999-м «Варвара» была экранизирована. Клип до сих пор показывают на российских музыкальных телеканалах.

Клип снимался, когда нам из Москвы было послано сообщение: нужен клип. Снимите что-нибудь в Австралии.

Cели на машину и поехали, нашли красочные места, где можно отснять нас на фоне высоток и красот природы Австралии. Заказали профессионального оператора с телевидения. Самое главное было — снимать быстро, перебежками по городу. Потому что для съемок нужно получать разрешение.

Да, когда снимаешь в городе, ты ставишь камеру, ты должен получить разрешение. Оператор снимал все с руки.

Подъезжали быстро на машине, выскакивали из нее. В костюмах уже, в гриме. Нас снимали. Под музыку, которая доносилась из машины…

Когда мы видели идущего полицейского, мы прекращали съемки и уезжали в другое место.

Однако кроме городского пейзажа необходимы быль кадры на фоне красивой австралийской природы. Это оказалось ненамного проще, чем съемки в городе, так как все более-менее подходящие пейзажи находились в частной собственности. Но, как говорится, наглость – второе счастье.

Мы приехали и сказали, что мы — съемочная группа.

Это частная территория, мы из России, снимаем документальный фильм о животноводстве Австралии.

Доверчивые хозяева открыли ворота, заехало четыре машины. Стали доставать какие-то барабаны. (смеется) 

Гитары. Они нам начали подводить своих баранов каких-то, коров, овец. Мы сказали: сейчас снимем, сейчас снимем. Вот мы и сняли эту натуру с выключенной камерой.

С выключенной камерой мы прошлись по ферме, по загонам, где овечки…

Сказали, что это будет показано по центральному телевидению России… Вот так мы обманули доверчивых австралийских животноводов.

И чтобы уже совсем закрыть тему «Варвары», нельзя обойти банальный вопрос: «Кто такая Варвара? Существует ли она на самом деле». Надо сказать, что музыканты очень любят этот вопрос. Ответ, который мы оставим без комментариев.

Это длинная история. Где-то в 90-м году я познакомился с девушкой, хотел на ней жениться. Но дело в том, что ее отец — директор макаронной фабрики — был против и нашел более подходящего с точки зрения меркантильных интересов кандидата. Который через неделю бросил ее. А отец умер через какое-то время, наверно от хорошей и сытой жизни. У девушки начались неприятности. Ей питаться было не на что, она пошла работать в троллейбусный парк, водителем. Я, когда приезжаю через десять лет в Минск, родной город, решаю не ехать на такси, потому что хочу посмотреть, как город изменился. Сажусь в троллейбус, вот представь себе, а там она за рулем.

Итак, к 1993 году совместная израильская глава в жизни музыкантов потихоньку закончилась. Шура перебрался в Австралию. И опять же к родственникам. Довольно космополитичный семейный клан.

В Австралию я уехал в 93-м году, как турист. Понравилось, остался. Через год где-то я начал писать Лёве. Мы переписывались, созванивались. Я ему говорил: «Неплохо было бы тебе приехать сюда, потому что в этой стране мы можем заниматься тем, чем мы хотим». У Левы* этот период затянулся лет на пять.

Поехать сразу я не мог, по финансовым соображениям. Не было возможности. А потом мне пришлось отслужить в армии в Израиле. Когда я вышел из армии, я уже владел языком, какими-то специальностями, поэтому устроился на хорошую работу и буквально в течение двух лет заработал достаточно денег не только для того, чтобы переехать, но и прожить первое время в Австралии. Потому что, в общем, я понимал, что из Израиля еду в Австралию очень надолго.

Когда я приехал, у меня была виза на полгода или на год. Продлевал ее, потом остался. Тогда это было сделать легче. Сейчас уже практически невозможно. Это должно быть связано с профессиональной деятельностью.

С тех пор в течение примерно пяти лет Шура и Лёва* занимались музыкой по отдельности. Лёва* со своим другом Игорем Рубинштейном сочинял песни и отсылал их демо-записи Шуре в Австралию. А тот, в свою очередь, начал потихоньку заниматься сбором нового состава группы и искал для этого музыкантов.

Году в 94-м я начал подумывать о том, что надо делать какие-то музыкальные проекты. И, познакомившись со многими музыкантами, русскими и не русскими, сделал проект, который назывался «Шура Би-2 + сотоварищи». Там собралось порядка десяти-двенадцати очень сильных джазовых музыкантов, с которыми мы играли стандарты. Какие-то тексты мне присылал Лёва*, потому что я не пишу, что-то брал из поэзии Серебряного века. Мы делали туры по клубам, годовой по Мельбурну, еще много клубов. Писали на афишах «Бэнд фром ЮССР», не из России. Ззаходишь в клуб – это стоит пять долларов. Ты пришел выпить в паб, это не клуб, это паб, выпить пиво. И там играет вроде бы знакомая музыка, но не понятно, о чем поют – но нестрашно, потому что музыка узнаваема. Мы даже распечатывали переводы на английском. Где-то года полтора так мирно колесили по клубам.  

В Шуриной коллекции с той поры остался альбом «Для друзей» проекта «Шура Би-2 + сотоварищи».

В тот же период, в 96-м году, я начал записывать альбом «Бесполая и грустная любовь», думая, что приедет Лёва*, готовя песни для него – что он будет петь. Но он не успел приехать, и тогда началась история с группой Chiron.

Альбом «Бесполая и грустная любовь» был выпущен тиражом всего в тысячу экземпляров и моментально стал редкостью. Все песни в нем спел Шура. Лишь в 2004 году пластинка была переиздана в России.

Этот альбом был записан при помощи одного из будущих участников австралийского состава «Би-2» – клавишницы Виктории Победа. Параллельно с этим Шура и его коллега по «сотоварищам» перкуссионист Вадим Белахов начинают работать в готическом русско-австралийском проекте Chiron.

Первое название команды было «Eve», но после второго концерта его решают изменить на Chiron. Шура играл в группе на гитаре, и работа в этом коллективе стала для него хорошей школой в плане поиска мест для репетиций, студий для записи, осуществления самой записи и много другого. В составе Chiron Шура впервые поучаствует в совместной работе со струнным квартетом, что впоследствии пригодится ему при записи альбома «Би-2». Одним из сессионных музыкантов проекта была как раз Виктория Победа, а в 98-м году к составу Chiron присоединится и приехавший в Австралию Лёва*. При его участии будет выпущен дебютный альбом группы c названием «Eve». Видимо, как дань уважения корням проекта. 

Но это будет чуть позже. А пока, в ожидании Лёвиного приезда Шура находит для будущего состава «Би-2» басиста Питера Вудроба. В поисках работы тот ходил к разным группам на прослушивания. В одной даже ненадолго задержался, но потом передумал: «Музыка у вас слишком банальная, ребята, неинтересно мне с вами…», и пришел в «Би-2,» где его, наконец-то, все устроило. Несколько позже та отвергнутая басистом группа станет известна в мире как Savage Garden.

Таким образом, к моменту воссоединения друзей в Австралии состав группы уже был определен, и оставалось только сдвинуться с места и начать набирать обороты.

Название у нас еще было задумано, когда я был в Израиле, а Шура в Австралии. Оно как-то пришло само собой и, конечно, был какой-то кивок в сторону неореализма, Феллини. Нам тогда все это нравилось. И потом, для нас это был такой значимый момент. «И корабль плывет» — то есть, несмотря ни на что, мы продолжаем двигаться к цели, к нашему любимому делу.

Это одна из моих самых любимых песен на альбоме. С нее он должен был начинаться, она одна из самых знаковых песен здесь. Потому что она должна была нести и название. Частично Лёва* какие-то идеи присылал из Израиля, доделывалась она в Австралии. Тогда же это имело отношение к трип-хопу. Нам хотелось сделать в таком саунде без барабанов живых. Есть такой известный барабанщик Стив Гэдд, который играет с Эриком Клэптоном, со многими другими. Мы взяли вот его «луп барабанный», кольцо барабанное.

Кроме состава группы к моменту Лёвиного приезда уже был практически готов и песенный репертуар, так как в Иерусалиме, как мы уже знаем, Лёва* вовсю сочинял тексты. Именно тогда у него появились заготовки для четырех песен из альбома. Точнее, песен было больше, но не все они вошли в первый альбом, а многие и совсем остались только в демо-версиях.

Я присылал Шурику кассету. На ней было песен пять или шесть. Просто некоторые из них не вошли в альбом. Все это я наигрывал на магнитофон в своей квартире. Как настоящие сумасшедшие — я прилетаю, и буквально с самолета приезжаю к Шурику домой в Австралию и, минуя накрытый стол, мы сразу идем в комнату, садимся с двумя гитарами и начинаем, как сумасшедшие, в друг друга что-то впихивать, показывать, как должна выглядеть песня.

Надо сказать, что название «Би-2» впоследствии стало не только именем группы, но и фамилией самих музыкантов. С момента появления коллектива в России основателей знают исключительно как Шуру Би-2 и Леву Би-2. Кстати, в Австралии впервые возникли некоторые неувязки с именами. Дело в том, что персонажи такие уже существовали. И очень давно. Так что была реальная угроза нарушения авторских прав на торговую марку.

На самом деле это чисто австралийская фишка. Есть в Австралии такая детская игровая передача «Bananas in Pyjamas», там два персонажа, банана, одетых в пижамы, поют песенки, играют. Дело в том, что когда мы начали играть в Австралии, у нас были проблемы, когда на афишах писали по-английски Bi-2 — и люди приходили, думали, что там детские песенки исполняются, а вместо детских песенок там мочилово такое заряжалось… 

Она как программа «Спокойной ночи малыши», даже, наверное, ничем не отличается, только вместо Хрюши и Степашки  — два банана. Таких долговязых, дебильных… Просто персонажи, которые вообще не понимают, откуда что растет, и им постоянно какие-то животные странные плюшевые объясняют, как жить.

При чем одного зовут Bi-1, а второго — Bi-2.

Но они жутко богатые. Мы как-то просмотрели список самых богатых австралийских шоуменов, и буквально где-то на втором месте было написано «Bi-2». Так слегка даже мороз по коже прошел… Я не понимаю, почему Bi-2 богаче, чем Bi-1, он там был один в списке…

К истории следующей песни мы еще вернемся. Дело в том, что композиция «Серебро» вошла в альбом «Би-2» в двух вариантах, в электрической и симфонической версии. Но вторая была добавлена в диск уже во время переиздания пластинки через год после первого релиза. 

Песня была написана в Иерусалиме опять же. Такой союз вместе с Игорем Рубинштейном. Записывалась, понятно уже, в Австралии.

А аранжировку практически всю придумала Победа. То есть всю струнную. Она делала курс современной классической музыки. И ее идея была, скажем так, разукрасить. Вообще все клавишные партии в нескольких песнях очень значимые. Благодаря ей.

1998 год.

• Начало строительства Международной космической станции.
• Индия и Пакистан проводят ядерные испытания.
• Дефолт в России. Падение курса рубля, отказ от оплаты государственных краткосрочных облигаций.
• Генерал Александр Лебедь становится губернатором Красноярского края.
• В России открываются телеканал «MTV» и «Наше Радио».
• А из радиоприемников тем временем раздается следующее:

Эти хиты в 1998-м были актуальны и в России, и в Австралии. Последняя песня вообще приводила австралийскую публику в состояние экстаза, так как Натали Имбрулья, покорившая все чарты мира, жила и живет на самом маленьком континенте. На нем же, в 1998-м году, продолжают жить Лева* и Шура Би-2. Лёва* только-только приехал, а Шура уже хорошо освоился в Австралии. Самым главным было то, что он нашел «Toyland Studio», в которой Би-2 усиленно занимаются записью альбома. После приезда Лёвы* они сходу погрузились в эту работу. Костяк будущего альбома был уже сочинен, и образовался даже некоторый избыток материала. Например, песни «С тобой» и «Мой рок-н-ролл», написанные в то же время, вошли в следующий альбом «Мяу Кисс Ми». Другие неиспользованные вещи с тех студийных сессий будут частично скомпилированы в неофициальный акустический интернет-альбом Би-2 с названием «Партия Дудок».  Одна из них, «Весло».

Еще одну композицию, с Шуриным вокалом, удалось сделать из старых заготовок. Точнее, из песни, которую давным-давно написал дядя Шуры Михаил Карасев. Как мы уже знаем, именно он был наставником ребят в детстве и оказал заметное влияние на их творчество. И, кстати, именно он подарил Шуре первый музыкальный инструмент – бас-гитару. Добивая трек-лист альбома до нужного количества песен, ребята взяли карасевский текст и сочинили на него новую мелодию.

Это единственная песня, которую я пою в альбоме, мы почему-то так решили. Вот Лёва* говорит: «Ты должен петь одну песню в альбоме. Как в The Rolling Stones Кит Ричардс поет одну песню». У нас есть в каждом альбоме песня, которую мы никогда, или практически никогда, не играем на концертах. Эта песня как раз из таких. Я хотел сделать длинную песню, с длинным саксофонным соло. Песня идет минут 7. Одна из последних записывалась, придумывалась аранжировка под 80-е. Мы позвали нашего друга, Эдама Симонса, который работал над альбомом «Бесполая и грустная любовь». Это талантливейший саксофонист, сейчас у него несколько джаз-бэндов, гастролирует по всему миру.

К осени 1999-го альбом был готов. Музыканты дневали и ночевали в студии. Жили небогато, но не голодали, так как Шура неплохо готовил. Какое-то время в Австралии это было даже его основной профессией, и впоследствии очень пригодилось ребятам во время их кочевого образа жизни в Москве.

Работал поваром. Небольшое кафе. Паста, всякие салаты, лазанья, ризотто, фокачча… Хозяин – был самый главный шеф. А я делал блюда, которые он доверял. Потом он стал доверять больше.

Параллельно налаживались и связи с Россией. Еще во второй половине 90-х Шура начал писать репортажи для питерского рок-журнала «Fuzz». Он даже умудрился однажды пообщаться со Стингом. В те годы Австралию часто посещали и наши звезды – благо, это были последние годы перед кризисом, когда денег не считал никто. Шура даже записал концерт «ДДТ» в Мельбурне. И, конечно же, всем гостям с Родины выдавался на руки альбом. С целью его последующего издания. Особые надежды в этом смысле возлагались на «Машину времени», так как Александр Кутиков мог издать группу на собственном лейбле «Sintez Records». Однако тогда они с Андреем Макаревичем* решили не рисковать.

Периодически в Австралию приезжали российские артисты. Приезжал Шевчук, приезжали поп-исполнители, приехал Макаревич*. Поставили ему пару песен. Он послушал. Не помню, что сказал.

Что-то типа «современно…»

А, да, «но скучненько». Мы говорим: «Передайте Кутикову. У него же выпускающая компания». Но это тоже ничем не закончилось.

Потом уже когда встречались периодически на разных фестивалях, Кутиков нам каждый раз говорил: «Эх… Почему же я тогда не ответил вам».

К слову, «Машинисты» эту историю тоже вспоминают до сих пор.

Би-2? Очень энергетичные ребята. Я очень жалею, что в свое время, когда Андрей привез из Австралии их демо-сингл, я испугался ими заниматься. Испугался расстояния большого между Россией и Австралией.

Они и не собирались возвращаться тогда.

Мне очень понравилось, но я, честно говоря, не имел такого продюссерского опыта, чтобы команда была за границей, а я здесь. К сожалению, я испугался. А сейчас жалею, очень хорошая группа.

«Машину времени» мы сейчас вспомнили не зря. Потому что в одной из песен «Би-2» явно наблюдалась перекличка с ними. Помните «Флаг над замком»?

И сравните это с первыми же строчками следующей песни из альбома «Би-2».

Песню уже сделали в Мельбурне. Она обращена к нашему другу, который остался жить в Австралии. Юре Крищеновичу. Она ему очень нравится. Мы немножко от нее устали. Кое-что интересное связано с записью этой песни…. Записывали хор. Тогда мы впервые узнали, что можно изобразить хор вдвоем.

Ну не вдвоем… Еще несколько человек, и это будет звучать как 50 человек…. Там в середине песни есть шум, крик, гам, хлопают все. Мы посмотрели, кто есть в студии, набрали человек 6-7, половина не говорили по-русски. Мы написали, по-моему, большими буквам «Мой друг никогда не грустит». Это всё записывалось- одна дорожка, другая, третья, и так раз 20. И вот некоторых австралийцев мы заставили петь или говорить: «Мой друг никогда не грустит». Было очень смешно. Тогда нам хотелось сделать такую аранжировку, чтобы это было похоже на 70-е, то есть такая расслабленная, в стиле Chicago или Blood, Sweat & Tears. Вроде так и получилось.

Таким образом, отобрав материал для будущего диска, музыканты стали записывать мастер-диск. Название альбому решили дать по заглавию первого трека «И корабль плывет». Именно под этим именем рассылалось демо, а к выходу пластинки название решили сменить. Но об этом чуть позже. К этому моменту окончательно сформировался музыкальный костяк группы. Про клавишницу Викторию «Побед»” Билоган и басиста Питера Вудроба мы уже рассказывали. На место барабанщика был приглашен Серж Петрон. Сначала друзьям, как водится, не везло. Со звукооператором Ника Кейва Тони Коэном общий язык найти не удалось – мол, «У него пафоса много, а толку не очень». Зато потом повезло не на шутку: как со студией «Toyland», и состудие «301 Record», и с соседями. Ими оказались музыканты INXS, которые «подкладывали» музыку под записанный вокал Майкла Хатченса.

Это уже был Сидней. Студия «301». Встретили в туалете группу INXS, а потом снова — в нашей комнате.

В момент мастеринга песни «Варвара». Шурик сидит, очень переживает, открывается дверь в комнату, входит какой-то парень, встает, и начинает наблюдать за процессом. Шурик очень недоволен, пытается пожаловаться, чтобы никто не мешал. А ему: «Это саксофонист из «INXS».

Участники «INXS» братья Фаррис, Гарри Бирс и Кирк Пенгилли внимательно прослушали материал и не обделили соседей полезным советом. Все их музыкальные идеи были воплощены в диске Шурой и Левой* под руководством саунд-продюсера Эдама Калатзиса.

Завоевание российского рынка группой «Би-2» началось осенью 1998 года. Первая проба сил была явно неудачной. Никто просто не понимал, как иметь дело с группой, которая так далеко живет. Да и вменяемый шоу-бизнес у нас тогда только-только начинал складываться. К тому же после кризиса вкладываться в никому не известную группу было, мягко говоря, рискованно. Первым за «Би-2» решил взяться Владимир Месхи – бывший директор группы «Наутилус Помпилиус», который в будущем станет из ключевых фигур при проведении фестивалей «Нашествие», а в то время занимался организацией другого рок-фестиваля – «Максидром».

Мы свели уже весь альбом, это было 11 песен. Записали порядка 20 кассет, у нас были адреса всех студий, выпускающих грамзаписи в России. И мы послали. Через месяц – звонок, помню ночью. Звонит Месхи из компании «Extraphone»: «Ребята! Чем вы сейчас занимаетесь?». «Ну, мы работаем… Я работаю в ресторане». — «Все! С завтра можете не выходить на работу. С завтрашнего дня вы миллионеры!». Вот что-то в этом роде. Так начались наши отношения с компанией «Extraphone». «Все, это просто», — именно в тот момент он показал кассету и Михаилу Козыреву, и Дмитрию Гройсману, и Александру «Хипу» Пономарёву. Никто не откликнулся, кроме Месхи. Начинались тяжбы с компанией «Extraphone», которые длились почти год, до нашего приезда в Россию. Мы не договорились… Месхи сказал всем, что эта группа принадлежит ему. Поэтому Козырев мог поставить песню в ротацию, но не мог поставить на первый сборник «Нашествие», который выходил… Козырев даже не  знал наших координат. Знал бы – мы бы ему естественно дали бы разрешение на эти песни.

Тем не менее, отношения между «Extraphone» и «Би-2» не ограничивались разговорами. Была даже попытка оформить письменный договор. В Австралию был прислан контракт, под которым, как ожидалось, неопытные салаги тут же поставят свою подпись. Но Шура и Лёва* оказались крепкими орешками.

Мы пошли к адвокату группы INXS – это самый дорогой адвокат. Он стоил 200 долларов в час. Он прочитал контракт, мы его перевели на английский, и сказал, что если вы его подпишите, вы покойники. Мы, естественно, переделали этот контракт, отправили Месхи. И он после этого пропал на 2 месяца.

Несмотря на эти неувязки и отсутствие альбома песни группы «Би-2» все же попали в эфир российских радиостанций. Первым радийным синглом стала песня «Сердце», а вторым – «Варвара». Однако эффект от них угас так же быстро, как и отношения «Би-2» с их первыми российскими продюсерами.

В результате неразберихи с правами, песни группы «Би-2» не попали ни в первый, ни во второй сборник «Нашествие». И только в третьем «Нашествии» оказалась следующая песня, ставшая в итоге третьим радиосинглом.

Песня состояла из 3-х куплетов. Последний куплет мы не использовали. Решили оставить два куплета. Хотели сделать полуэлектронную песню. Чтобы не было живых барабанов, был барабанный «луп», много всяких старых синтезаторов. Мы на этой песне дали Эдаму, оператору, оторываться. Он фанат группы Ultravox, поэтому он собирал старые аналоговые синтезаторы, с такими ручками. Он наиграл там всяких звучков, это все изобретено было вручную. Отдали ему и сказали: «Эдам, давай сделаем то, что было в 80-х». Мы сами из музыки 80-х. Это, в общем-то, наше детство, юность.

Опять же было использовано нами впервые такое понятие как «сэмплы». В припеве. Конечно, расслышать это уже невозможно. Там ржание лошадей записано, которое видоизменено до такого звука. Он так пронизывает, продирает до костей.

Нам хотелось сделать полудискотечную песню, чтобы был бит, бочка была… Вот такая танцевальная песня.

Песню, вошедшую в сборник «Нашествие. Шаг третий», решили поддержать клипом. Москва скомандовала делать дешево и сердито – так и поступили. Музыкантов снимали на белом фоне, на который потом накладывали нехитрую компьютерную графику. Этот метод съемки называется «хромакей».

Клип мы снимали тоже в Мельбурне. Месхи сказал: «Снимайте на «хромаке». Мы сняли на «хромаке». Естественно, когда мы приехали в Москву, больших денег на монтаж не было. Поэтому мы как смогли, так и сделали некий монтаж. Клип запустили на MTV, и он почему-то не пошел. Не было у него длинной жизни, людям не понравилось. Это было еще до «Варвары». Потом через несколько лет мы узнали, что в Питере кабельные каналы его крутили вполне успешно. Нашим фэнам этот клип почему-то нравится.

В конце концов, стало понятно, что такая схема работы – общение с продюсерами через два океана – плодов не даст. Тогда Шура и Лёва* собрали накопленное и рванули в Россию. Полетели вдвоем – музыканты остались в Австралии. Да и на двоих-то денег хватило в обрез.

Где-то в 1999 году, в сентябре или октябре, мы прилетели в Москву. Стали понимать, что по телефону с «Extraphone» договориться не получиться. Нужно приезжать. У нас была некая сумма денег с собой, два билета туда и обратно: Австралия – Москва, Москва – Австралия. Правда, билеты можно было продлить в течение года. То есть, сначала три месяца, потом еще три месяца. В конечном итоге, эти билеты мы потеряли, потому что эти три месяца затянулись надолго.  Мы благополучно приехали, забрали у Месхи все свои исходные материалы. Два месяца мы чем-то занимались — походы по эфирам, пробиванием каких-то синглов.

В тот же самый момент ребята знакомятся с Василием Шугалеем, с помощью которого худо-бедно удается установить контакты с «Нашим Радио» и запустить в эфиры композицию «Никто не придет». Но к этому моменту финансы группы Би-2 начинают иссякать, и все четче вырисовывается отъезд ребят назад в Австралию.

Через 2 месяца проживания в Москве у нас закончились деньги. На последние 400 долларов, которые у нас остались с Шуриком, мы заказали автобус «Икарус», ящик водки, ведро шашлыка.

И с группой «Жуки» сделали акцию, позвали «MTV», «Наше Радио».

Созвали всех, кого могли пригласить. Я представляю, какой ужас был у всех журналистов, когда они приехали на дачу. Уже промерзла немножко земля, стоял яблоневый сад без листьев. Места, где согреться, кроме автобуса, практически не было.

Но всех согрела водка, теплое отношение, мы пели песни. Я помню, на следующее утро в «МК» была огромная статья, Капа Деловая написала, а «MTV» показало это.

Статья называлась «Би-2» на грядках». Это я запомнил на всю жизнь.

Проблема была еще и в том, что Лёва* с Шурой уезжали из СССР, а возвращались в Россию. Советское гражданство они потеряли, а российского не приобрели и приобрести не могли, потому что уезжали из Белоруссии. 

Я гражданин Австралии.

А я Израиля.

Мы делали изменения на месяц. Потом эту визу продлевали на год. 

Для нас это был и есть больной вопрос.

Короче говоря, жизнь музыкантов напоминала сумасшедший дом. Название последней написанной в Австралии песни оказалось пророческим.

Пожалуй, это самая последняя песня, написанная в Австралии. К идее песни подтолкнул Ник Кейв. Нам хотелось сделать контрапунктный припев. А у Кейва тогда вышел клип «Into my arms». И вот я помню, нам хотелось сделать очень странный трек, где барабаны звучали бы как в 60-х. Поэтому мы записали кусок барабанщика, луп он сыграл. Синтетические какие-то балалайки, странные звуки. Опять же странная гитара. Я помню, даже в 2000-м году к нам подходил, просили… Был юбилей Москвы, лужковские хотели сделать ее гимном, но мы не отдали почему-то. «Этот город стал твоей тенью»… Песня, кажется, про Мельбурн, да? А может и нет… А нет, про Иерусалим!

Если говорить о концертных исполнениях «Медленно схожу с ума», то стоит вспомнить шоу «Феллини-тура» в Нижнем Новгороде в мае 2001 года. Выступление должно было стать последним в туре – хотя потом его продлили. А надо сказать, что последний концерт в туре традиционно называется «зеленым». Музыканты на нем потешаются друг над другом почем зря. Можно, например, намазать микрофон или гитарные струны клеем. А духовикам исподтишка показать лимон, чтобы они захлебнулись слюной и испохабили свои партии. Би-2 со своими коллегами — группой «Сплин» — эту славную традицию нарушать не стали. Вначале Шура насыпал муки между тарелками барабанщика «Сплина», и когда тот начал играть, над ударной установкой мгновенно возникло белое облачко. Александр Васильев не остался в долгу и как раз на «Медленно схожу с ума» вывел к Лёве* на сцену двух полураздетых девушек, исполнивших более чем сексуальную подтанцовку. Кстати, Сплин и Би-2 помимо чувства юмора объединяет и еще кое-что. Это продюсер. В конце 1999 года Би-2 начинает сотрудничать с Александром Пономаревым, более известным в народе, как «Хип».

Вот когда появился Хип – стало легче. Там уже пошла другая история. Хип – это был единственный реальный человек, который предлагал нам схему развития коллектива. И мы пошли на это, расставшись с нашим непутевым продюсером. Стали работать вместе с Хипом. Была очень тяжелая зима, но весной стало легче: мы снялись в фильме «Брат-2», пошли другие песни, клип «Варвара» начал крутиться на телевидении. Май месяц – выход фильма «Брат и альбома практически в одну неделю.

Не будем забегать вперед и нарушать хронологию событий. Обо всем этом чуть позже.

Было у «Би-2» в тот приезд и еще одно знакомство с далеко идущими последствиями. Точнее, не одно. Тогда все сравнивали Лёву и Шуру Би-2 с Вадимом и Глебом Самойловыми. Мир, как известно, тесен…

Мы познакомились на концерте Бутусова в Горбушке. Это был конец 1999 года. Мы ходили на все концерты, мы ходили на АукцЫон, все пересмотрели. И познакомились с не очень трезвым Глебом. Мы ему сказали: «Мы группа Би-2». Он говорит: «Ну?». Мы: «Ну, нам нравится, что группа «Агата Кристи» делает». Он опять: «Ну?». Вот на этом все закончилось. Потом мы как-то встретились. Еще было несколько встреч.  (смеются)

Это знакомство послужило толчком к появлению еще одной уникальной записи. Она была сделана в живом радио эфире и стала абсолютной импровизацией. Все было решено буквально за две минуты в курилке, во время рекламной паузы. Пока музыканты на словах раскидывали аранжировку, автор этих строк искал в Интернете полный текст песни, так как Лёва* его не знал.

Перед тем, как появился фильм «Брат-2», у нас был «Максидром». Это был 2000 год. Состав мы только собрали. Концертов еще не было. Мы еще не играли, поэтому мы сделали несколько московских клубов, где бы нам хотелось сыграть. Я помню, тогда пришел Вадик с Глебом Самойловым, Маша Макарова, кто-то еще. Нестеров Олег был. Это был первый закрытый концерт, для своих. Вадик, я помню, играл на гитаре, а Глеб пел вместе с Левой*. Я помню, был период 2000 года, когда они приходили на наши концерты и пели эту песню, а если мы приходили, то пели «Опиум».

Вот так и создаются документы эпохи, случайно сыгранные и случайно оставшиеся на пленке. «Би-2» в это время жили в Москве, подбирали состав, без особого успеха пытались работать с продюсером, Василием Шугалеем. Он параллельно вел дела группы «Жуки», потому музыканты обеих групп пересекались. Работа, естественно, перемежалась развлечениями.

Нам предложили посетить клуб «Вирус» — презентация новой пластинки певца Никиты.

Нам интересно было посмотреть ВСЁ. Поэтому мы ходили и на все концерты.

Мы абсолютно были не знакомы с местными алкогольными напитками. Нам предложили выпить Джин с Тоником. Синяя баночка. В нашем понимании Джин с Тоником – это достаточно нормальный напиток, после которого голова чистая и светлая. Здесь же после двух или трех банок, сознание затуманивалось. Возвращаясь домой, мы еще выпили по бутылке пива, Шурик уже пошел спать, а мы с Васей стояли внизу, и когда бутылка была допита, просто рядом не было никакой мусорки, я бросил ее в кусты. В кустах, оказывается, стояла машина милицейская, в которой сидели 18 милиционеров в засаде. Караулили каких-то наркоторговцев. Когда бутылка ударилась о машину, все эти 18 человек выскочили из «шестерки» какой-то там (смеется), и погнались за нами по дороге. Выскочили они все с пистолетами.

Лёва* подумал, что это бандиты. А Вася понял, что это милиционеры. Можно падать на землю, закрыв голову руками.

Да, я думал, что это бандиты. Когда понял, что меня настигают, то остановился и начал с ними драться. Меня, естественно, завалили, прижали коленями к асфальту. До сих пор осталось какое-то пятно на коже.

Зиму пережили с трудом, но все-таки пережили. А весной полегчало. В это время с Левой* и Шурой стал работать Александр Пономарев по прозвищу — «Хип», который до этого был известен как директор «Браво», «Наутилуса» и группы «Сплин». В это же время режиссер Алексей Балабанов работал над продолжением своего блокбастера «Брат». В итоге фильм «Брат-2» перевернул жизнь наших героев.

Рекламная кампания фильма «Брат-2», осуществленная при поддержке радиостанции «Наше Радио» и телеканалов, стала мощнейшей акцией, которая когда-либо осуществлялась для поддержки отечественного фильма. Звуковая дорожка картины была собрана из лучших представителей новой волны рок-н-ролла и разбавлена его грандами: «АукцЫон», «Крематорий», «Агата Кристи» и Бутусов. Молодые команды были отобраны режиссером фильма Алексеем Балабановым при помощи генерального продюсера радиостанции «Наше Радио» Михаила Козырева. Для многих из них этот фильм послужил мостиком к всероссийской популярности. Земфира, Чичерина, «Смысловые Галлюцинации» отлично вписывались в образы и сюжеты картины. Но главной темой фильма стала, несомненно, композиция из дебютного альбома группы «Би-2».

Приехал Хип и говорит: «Вот. Смотрели фильм «Брат?». Мы говорим: «Да, в Австралии смотрели». Он: «Балабанов почти снял фильм «Брат-2», он послушал вашу песню.» Балабанов позвонил Козыреву и сказал: «Вези мне все, что есть нового». Козырев взял чемодан с 30 пластинками, приехал к Балабанову, показал. Балабанов отобрал практически весь саундтрек и выбор пал именно на «Полковнику никто не пишет». Он сказал: «Вот эта песня». Приехал Хип и говорит: «Ребята, кажется, есть проект. Отличный. Вам, наверное, понравится». Так и случилось.

Первая часть фильма была полностью построена на музыке Вячеслава Бутусова, но от участия во второй части он отказался. Тогда Балабанов предложил поучаствовать Юрию Шевчуку, и тот даже дал предварительное согласие. По сценарию герой Сергея Бодрова должен был посетить его концерт в Чикаго, и именно поэтому в некоторых кадрах фильма видны афиши «ДДТ» на стенах города. Но в последний момент и Шевчук от участия в фильме отказался. Тогда возник вариант с «Би-2». Но на пересъемку кадров не было уже ни денег, ни времени.

Мы съездили в Чикаго на сутки. Я даже не помню ничего. Это было быстро – день, два. Просто легенда, которую Балабанов просил не говорить. Неважно. Он просил не рассказывать. Да, потому что, это все должно было быть с группой «ДДТ», поэтому остались кадры этого клуба с их афишами. 

Кроме выхода фильма, продюсерами картины планировался одновременный выход саундтрека и огромный концерт в спорткомплексе «Олимпийский». В контрактный пакет между группой «Би-2» и съемочной группой фильма входили и съемки видеоклипа на песню «Полковнику никто не пишет». Вторые из этой ситуации выскочили довольно просто.

Я могу рассказать только про монтаж клипа. Мы ждали с нетерпением, когда мы получим клип от Балабанова, великого режиссера. А когда увидели, то, честно говоря, ужаснулись, потому что это была просто нарезка со съемок фильма и несколько кадров этого самого фильма, где мы фигурировали.

Где мы появлялись несколько секунд.

Естественно, мы попросили все исходники, и уже сами, вместе с Валерой Макущенко, все это мероприятие перелопатили и сделали новый монтаж. Через полгода был какой-то фестиваль, на который нас пригласили выступить, и мы встретили там Сергея Бодрова-младшего и поделились с ним.

«Типа, вот Балабанов намонтировал нам такой ерунды»

«Такой ужас нам сделал». На что Бодров опустил глаза, и сказал: «Это я монтировал».

Именно «Полковник» с тех пор становится визитной карточкой «Би-2». Именно его начинают распевать по всей стране.

«Полковник» – это последняя песня, которая появилась в альбоме. Мы думали, какую песню вставить, практически все уже было написано. Выбор почему-то пал на эту песню. Было несколько версий, как мы ее делали, я помню, это была фанковая версия. Мы играли какой-то фестиваль в Мельбурне, там весной и летом проходят этнические фестивали, где много сцен в разных центрах города и группы играют фольклорные, рок-н-ролльные. И тогда… Помнишь? Какое-то сено было, танцевальная бригада из аборигенов устраивала шоу, мы сели на это сено, и пришла тогда ко мне одна идея в голову. Песня, которую мы считали проходной. Это альбомный трек, проходная песня. Знаешь, когда есть песни, которые ты считаешь, они ударные. А эта песня – мы никогда на нее не ставили.

На всякий случай ответим сразу: роман Габриэля Гарсиа Маркеса Лёва* с Шурой читали. Но к песне он особенного отношения не имеет.

Есть, наверное, какая-то параллель определенная. Но дело в том, что в песне ты обычно выдумываешь реальность. Наверное, показалось, что эта фраза круто подходит для эмигрантской жизни. «Полковнику никто не пишет» — когда ты забрался совсем уж далеко от своих родных мест. А Австралия – другая сторона планеты.

Тем более, «Большие города, пустые поезда». Репетировали с Chiron мы на другом конце города. Ездили на метро, а метро наземное, не подземное. Вечер, проезжали сити, как раз я помню, были большие города и пустой поезд метро. Мы вдвоем были в этом вагоне.

В конечном итоге на звуковую дорожку фильма «Брат-2» попало около пяти треков с дебютного альбома Би-2. А история с саундтреком картины в дальнейшем получила продолжение. Воодушевленные успехом первого сборника, продюсеры решили выжать из этого все соки, и через некоторое время к релизу был готов второй сборник «Брат –2. За Кадром» с композициями, которые «планировались, но не попали в итоговый вариант картины».

История первого альбома «Би-2», на наш взгляд, заканчивается 13 апреля 2000 года. В этот день группа подписала контракт с «Sony Music» на издание пластинки. Это был первый контракт, который западная фирма заключила с нашим артистом на человеческих условиях. Правда, без ложки дегтя все же не обошлось.

Альбом должен был называться «И корабль плывет». Мы сделали два компромисса, когда заключали договор с компанией SONY по этому альбому. Они не приняли нашу обложку. Ее делал Дэвид Стерри —  замечательный фотограф и вокалист группы «Real Life». У нас была обложка: мельбурнские высотки, небоскребы, и летит, как «Летучий Голландец», корабль. Очень красивая фотография, которую он сам сделал. А SONY сказали, что нет, не пойдет. И говорят: «Альбом должен называться «Полковнику никто не пишет». Мы: «Ни в коем случае». Был найден компромисс. Альбом стал одноименным с названием группы, «self-title». И порядок песен, естественно, SONY тоже поменяли.

Кстати, новая обложка – с марками – стоила компании SONY бешеных денег, так как одна из марок оказалась очень дорогой, и ее владелец не хотел сдавать ее в аренду. Пришлось покупать. Что до оригинальной обложки – с кораблем и небоскребами, то ее можно было найти внутри буклета первого издания альбома.

Лишь в 2016 году группа смогла переиздать альбом под оригинальным названием с изначально задуманным порядком треков и с той самой обложкой Дэвида Стерри.

Последняя песня «Серебро» стала и последним радиосинглом с пластинки. Однако попала она в эфир не в оригинальном виде, а в акустическом. Кстати сказать, идея такой версии пришла в головы музыкантов 10 декабря 1999 года во время первого фестиваля «Нашествие» в ДК «Горбунова». Это было первое выступление «Би-2» на московской публике, и музыканты на него долго не решались. Весь концертный состав остался в Австралии, а новых музыкантов еще не нашли. Ударить в грязь лицом на первом концерте ой как не хотелось, но не упускать же возможность выступить на таком мероприятии.

«Нашествие-99» — это был ужас. Нам помогает группа «Жуки», потому что у нас состава нет. Мы разучили 3 или 4 песни. Репетировали долго, не могли найти звучание живьем. И в первый большой концерт у нас что-то ломается. У нашего бас-гитариста ломается басовый комбик.

Да, потом как выяснилось, он ногой перегрузил свою педаль.

У него были примочки гитарные, и он сам был виноват. Это был, конечно, небольшой стресс. Когда у тебя что-то ломается на первом выступлении, это конечно… 

В момент конфуза с бас-гитаристом и смены аппарата, чтобы заполнить возникшую паузу и не портить впечатление от выступления, Лёва* взял гитару и исполнил «Серебро» в акустике. Через полгода после релиза диска, по настоянию звукозаписывающей компании «Серебро» перезаписали в акустике с симфоническими инструментами, выпустили ограниченным тиражом на сингле, а потом включили в переиздание диска «Би-2».

…И тогда мы первый раз столкнулись с московскими студиями. И это был ужас для нас после Австралии. По-моему, песню «Серебро» писали, мы пришли в одну московскую студию, которая в Ясенево находится, это одна из самых дорогих студий в Москве на тот момент. Мы, значит, записали все, а потом на сведении я сижу с оператором и говорю: «Включи, пожалуйста, большие колонки». Он говорит: «А хозяин студии запретил. Сказал, «Би-2» металлисты, спалят нам все колонки». 

Еще был случай, помнишь. Он говорит: «Может попробуете здесь сделать терцию»  А ты: «Да, ладно, брось, что мы тебе, группа «Лейся, песня» что ли…» Оказалось, что он провел лучшие годы свои в группе «Лейся, песня».

Да, он был трубачом у них. (смеются)

После 20 мая 2000 года – выхода альбома в свет – жизнь «Би-2» пошла по-другому. В одно мгновение они были признаны группой первого эшелона. 25 мая в московской школе № 600 в рамках «Последнего звонка» состоялась презентация альбома, дальше были триумфальные выступления на летних фестивалях и концертах. Впереди будут новые альбомы, телепередачи, стадионы, награды, клипы, дуэты – всего не перечислишь! Но это уже совсем другая история…