1986 год.

• В Москве проводятся Игры доброй воли с участием спортсменов из СССР и США.
• Вблизи Земли проходит комета Галлея.
• Убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме.
• В СССР впервые издаются альбомы The Beatles.
• В Москве дебютируют «Бригада С» и «Черный Обелиск», в Ленинграде – «Аукцыон» и «Ноль». Юрий Шевчук перебирается в Питер. Закрывается студия Андрея Тропилло. «Машина времени» выпускает первую виниловую пластинку.
• А с телеэкранов и из радиоточек в это время раздается:

Музыкальная жизнь страны в 1986 году еще вертелась вокруг двух столиц – Москвы и Ленинграда. Провинциальные самородки – Юрий Шевчук из Уфы и Александр Башлачев из Череповца – перебрались в Ленинград: там и жили, и альбомы записывали. Ни о какой «третьей столице русского рока» тогда и речь идти не могла. И уж точно никому не приходило в голову, что этой столицей сможет стать Свердловск. Рок-клуб в городе был, а вот самого рока – не было. В то время история свердловского рока умещалась в несколько строчек: в 70-е годы была в городе яркая команда «Сонанс», которая в 80-м развалилась на группы «Трек» и «Урфин Джюс».

Обе команды играли довольно сложные, многочастные композиции в стиле 70-х. Свежие ветра панк-рока и новой волны обошли их стороной. Альбомы «Трека» отличались высочайшим уровнем записи, который компенсировался нереально плохими текстами Аркадия Застырца. Группе «Урфин Джюс» тексты писал Илья Кормильцев: музыканты ругали его, на чем свет стоит, но он все равно писал. Между коллективами шла холодная война с редкими обострениями в виде драк. «Трек» к 1986 году развалился, «Урфин Джюс» — был в процессе развала. Свое слово должны были сказать группы нового поколения – и они вскоре появились. Уже существовал «Чайф», уже готовила сольный материал бывшая солистка «Трека» Настя Полева, уже проводил первые репетиции ВИА «РТФ УПИ», позже ставший известным под названием «Агата Кристи»… И все же ошеломляющий прорыв свердловского рока был связан с другой группой. Она называлась «Наутилус Помпилиус».

Вячеслав Бутусов. Гитарист, вокалист, композитор, поэт, создатель и лидер групп «Наутилус Помпилиус», «Ю-Питер». По образованию – архитектор. Много и с удовольствием рисует. В свое время оформил книгу стихов своего соавтора  Ильи Кормильцева. Сейчас руководит группой «Орден Славы».

Есть люди, которые делают из чего-то легенду, а есть те, которые принижают и опускают свои предрасположенности к подобным рассуждениям. Я доверяю интуиции и первому впечатлению.

В первой половине 1986-го Бутусов еще не обрел своей фирменной мрачности. Тогда «Наутилус» никто всерьез не воспринимал, да и сами музыканты серьезно к себе не относились. Подтверждает это самый первый, титульный и хулиганский номер альбома. На обложке трек помечен как «Эпиграф», но представляет собой кавер-версию русской народной песни «Разлука».

Она была записана в последний момент, когда мы уже расслабились — исполняли ее под звон пивных бутылок. Поскольку песня не содержит элементов основного материала, то вставили как вводящую определённое настроение. 

Самое прямое отношение к появлению этой песни на альбоме имел приятель «Наусов» — начинающий режиссер Алексей Балабанов.

В то время было принято собираться у кого-то на квартире или в общаге. Очень популярное место — однокомнатная квартира Лёши Балабанова, в которой обитали литераторы, театралы. Он тогда уже работал на киностудии на Свердловске, но ещё не закончил режиссёрские курсы ВГИКа. А мы в эту квартиру случайно попали, поскольку рок-н-рол начал будоражить общественность: по-моему, нас ради интереса позвали, понаблюдать за нами пригласили. Как-то раз Лёша и исполнил «Разлуку» под гитару своим высоким голосом — это потрясло меня до глубины души.

Запись песни «Разлука» отличалась от остального материала несколько худшим качеством. Дело в том, что профессиональные вокальные микрофоны в ту ночь раздобыть не удалось, и пришлось писать голоса с помощью старой репетиционной техники. Чтобы как-то замаскировать этот факт, звукач Андрей Макаров наложил на готовую фонограмму патефонный скрип. 

Первая попытка записать будущий материал «Разлуки» была сделана еще в ноябре 1985 года. Тогда с «Наутилусом» активно сотрудничала Настя Полева. Она пела, например, «Князя тишины», а Бутусов сочинял для нее песни. Именно в наутилусовские времена в репертуаре Насти появились «Снежные волки» и «Клипсо-калипсо», а чуть позже Настя и Вячеслав сочинили песню «С тобой, но без тебя». 

Кстати, мало кто знает, что «Снежные волки» были написаны не для Насти: 

Настя с нами сотрудничала весь период становления рок-клуба. Мы просто отдельно писали песни, но были и сотрудничества: как на уровне того, что она у нас пела, а я писал тексты на ее уже готовые песни, так и были варианты, когда она просто брала песни, исполненные моей старшей дочерью. «Снежных волков» пела моя Аня, потом Настя римейк сделала.

Союз Насти и «Наутилуса» так и не сложился, хотя отношения остались самые теплые. В то же время у Бутусова дома шла работа над демо-альбомом. Писались на единственную в городе портостудию, которая принадлежала Илье Кормильцеву. Но готовый материал музыканты решили не выпускать. Примитивные аранжировки времен «Невидимки» не сочетались с новыми песнями. Поэтому примерно половина того материала осталась только в виде концертных записей, а другая половина вошла в «Разлуку» в крепко переработанном виде. Заново переписана была и следующая песня.

Через 7 лет после выхода «Разлуки» «Наутилус» обзавелся собственным трибьютом. Первым, кстати, в нашей стране. Назывался он «Отчет за десять лет», нашлось в нем место и для песни «Эта музыка будет вечной». Ее перепел барабанщик «Наутилуса» Альберт Потапкин, вошедший в состав «Нау» сразу после записи «Разлуки». На пике славы, в 1987 году, он загремел в армию, потом – в «Агату Кристи», где чувствовал себя не лучше. В итоге в 1991 году вернулся в «Нау» и работал в группе вплоть до самого ее распада, после чего отметился в «Ночных снайперах» и «Аквариуме». 

С инструментами у «Наусов» дела обстояли, по тем временам, очень неплохо. У Дмитрия Умецкого был хороший бас – его бабушка прислала инструмент из ГДР. Гитара Бутусова тоже была приличной – ее приобрел по случаю Анатолий Королев, один из первых менеджеров «Нау», в 15-ти километрах от Екатеринбурга. С аппаратом, как ни странно, тоже проблем не было – местные Кулибины собирали его из деталей, предназначенных для оборонки. Так что уровень техники получился на порядок выше советских стандартов и не особо далеким от мировых.

А главным «Самоделкиным» города Свердловска был Александр Новиков. У него была своя группа «Рок-полигон», однако к 1984 году его музыкальные пристрастия резко изменились. Он записал с половиной будущего «Наутилуса» альбом «Вези меня, извозчик» и получил десять лет лагерей усиленного режима – как раз за изготовление и сбыт электромузыкальной аппаратуры. Выпустили его только в 1990 году и вскоре отменили приговор за отсутствием состава преступления. Однако Новиков оказался настолько крепким менеджером, что его структура и без хозяина работала как часы.

Он был известен тем, что на пол-России делал один из самых качественных аппаратов. Мы сбрасывались в складчину, накапливали деньги до определённого уровня и покупали, допустим, комбик гитарный – великое счастье было.

Аппарат был. Не было клавиш. А «Наутилус» 80-х без клавиш представить себе было невозможно. Потому работа протекала так: ночью клавишник Виктор «Пифа» Комаров садился в свои старенькие «Жигули» и начинал объезд свердловских кабаков. Делалось это после трех ночи, когда клиентура кабаков засыпала под столиками, и ресторанные лабухи могли одолжить будущим рок-легендам необходимые клавиши. Обычно начинали с ресторана «Центральный» — руководитель тамошней группы «Слайды» Алексей Павлович Хоменко относился к «Наутилусу» очень тепло, а на «Разлуке» он даже вошел в состав группы.

Нужно было прийти, поклониться в ножки и сказать, что нам нужно для записи, в аренду. Как правило, музыканты из ресторана ко всему этому относились довольно брезгливо. Тут только хорошее отношение Алексея Палыча к нам спасало — ему интересно это всё было.

После того, как все необходимые клавиши с бору по сосенке были собраны, музыканты садились в ДК Свердловского архитектурного института, на ходу прикидывали аранжировку будущего хита – и вперед! Естественно, многие вещи сочинялись прямо на месте, как, например, знаменитая саксофонная атака Алексея Могилевского в начале следующей песни.

Не было возможности, как сейчас, писать демонстрационную болванку, чтобы люди представляли, о чём речь. Садились и играли целый вечер — а там, что выйдет. Аппаратура давалась ненадолго, и нужно было её эффективно использовать.

Одна из последних песен, написанных для альбома «Разлука», стала одной из первых экранизированных вещей «Наутилуса». Клипа не было – просто песня вошла в фильм. Опять удружили земляки – на сей раз свердловская знаменитость – Владимир Хотиненко.

На «Казанову» был видеоряд из фильма Хотиненко, при этом со страшной фонограммой. Я с ужасом это всё вспоминаю.

К моменту записи – к августу 1986 года – все участники группы подгадали себе отпуска. Профессиональными музыкантами они, естественно, не были, с концертов не кормились и на хлеб себе и семьям зарабатывали совершенно по-другому. Виктор «Пифа» Комаров работал в учреждении под названием «Главснаб», Дмитрий Умецкий – в «Уралтеплоэнергопроекте», а Вячеслав Бутусов – в «Уралгипротрансе». Молодые специалисты с высшим образованием и низшей зарплатой убивали в этих шарашкиных конторах и свое время и себя самих. Тем более что в 1986 году из-за антиалкогольной кампании дешевый портвейн исчез, и народ стал травиться, чем попало. Вспоминает вторая ключевая фигура «Наутилуса» — поэт Илья Кормильцев.

Илья Кормильцев. Поэт, переводчик, автор названия и большинства текстов «Наутилуса». В последние годы существования группы – ее сопродюсер. По образованию – химик. Обладал колоссальной эрудицией, владел несколькими иностранными языками. Среди переведенных им работ – «Бойцовский клуб» Чака Паланика. Много работал в рекламе, автор слогана «мы такие разные, но все-таки мы вместе» и многих других. 

Про Диму Умецкого и Славу еще в институте ходила прибаутка: чтобы день начинался и кончался быстрей. Как можно быстрее утром уползти с парты, как можно быстрее нажраться портвейна и упасть. Уснуть. Очевидно, не они одни. Кто-то из нашего поколения оказался лузером, но иных уж нет и те далече. Ощущение бессмысленности жизни многих съело.

Будущих «Наусов» спасло от безысходности и цирроза только творчество. Когда делать было совсем уж нечего, включался креатив.

Я сидел за кульманом и совершенно наглым образом сочинял тексты. Там очень трудно было спать, а текст писать — легко. Один раз меня застукали: я дремал и понял, что пришёл начальник — спокойно оторвался от кульмана, но меня вычислили потому, что на лбу отпечатался план коммуникации из секретного отдела.

Следующую песню Бутусов написал дома. Тогда он валялся с высокой температурой, но это все же было лучше, чем работа. Сочинил ее быстро, минут за 40. Прямо перед записью Илья Кормильцев подкорректировал одно слово в тексте: до его вмешательства ключевая фраза звучала как «Праздник общей воды». А после – вот так.

Да, в моей практике было несколько таких не уникальных, но интересных опытов, когда у меня рождались и музыка, и текст, но какие-то стандартные. Все тексты я писал без начала и без конца — без сюжета. А в текстах Ильи обязательно история была.

Бедное звучание «Праздника» по сравнению с остальными песнями альбома объясняется отсутствием Алексея Могилевского во время записи этого трека. Он тогда жил в деревне и работал директором клуба по распределению после окончания музыкального училища. У него были свой дом, пару свиней и собственный проект «Ассоциация содействия возвращению заблудшей молодежи на стезю добродетели». Алексей даже записал альбом «Угол» на пару с будущим гитаристом «Нау» Николаем Петровым. 

Мы как бы заманивали его к себе в коллектив, потому что у него была идея в деревню уехать и остаться там, развести хозяйство. Я до сих пор с болью воспринимаю агитационные тексты по поводу того, что мы его оторвали от исконной земли. Сердце кровью обливается. Сейчас бы Лёша был там человеком, продвинувшим сельское хозяйство на более высокий культурный уровень.

Вклад остальных «Наусов» в альбом тоже был более, чем серьезным. В те годы группа работала с удовольствием, всех откровенно перло, и каждый добавлял в альбом что-то от себя. 

Я не могу сказать, что люди, которые проходили через «Наутилус», ничего не внесли. Наоборот, можно назвать как минимум 5-6 человек, которые внесли решающие моменты в звукосодержание группы. Дмитрий Умецкий — формирование визуального образа коллектива и внесение ироничной струи романтики, впечатление от Наутилуса – меланхоличное, с долей иронии, студенческого юмора, стебного, иронии. Могилевский внес саксофон, пышную клавишную фактуру, нью-вейвовские традиции 80-х. 

Что до забытого Кормильцевым Виктора «Пифы» Комарова, то как раз на его незатейливых, но крепких клавишах держался фирменный «наутилусовский» звук. Порой всего одна его находка делала шедевр. Так именно он придумал и сыграл на перепаянном синтезаторе «Малыш» классическую «французскую» тему песни «Взгляд с экрана».

Очевидцы утверждают, что замысел Кормильцева был совсем иным. В его исполнении стихи звучали издевательской юмореской – без привнесенного Бутусовым трагизма. Видимо, этому можно верить.

Мое сердце не большое и не доброе. Я очень педантичный, даже в сторону преуменьшения. Скептический и желчный человек.

Это была одна из самых первых песен, написанных для альбома. Премьера ее состоялась в июне 1985 года во время попойки в коммуналке «Пифы». Кроме хозяина, там жил манекен Федор без руки и без ноги. На ночь Пифа сажал его в свою машину – отпугивать воров. Услышав «Взгляд с экрана», Кормильцев схватил Федора и выкинул его с балкона третьего этажа. Народ в ужасе шарахнулся в стороны – поди разбери в потемках, манекен это или живой человек. Хотя тогда поэт страшно напрягся: больше всего взбесило его то, что из строчки «Ален Делон не пьет одеколон» композитор выкинул слово «тройной».

Пришлось убрать, потому что никак не укладывалось. Но Илья, скрепя сердце, сказал, что «да, пусть будет так». Так что мы бодро миновали десятилетний этап жизни советского общества, убрав приставку «тройной».

Между тем жизнь в стране била ключом – и было непонятно, кто следующий и по какому месту этим ключом получит. Любимым словом 1986 года было «ускорение» — попытка в последний раз подхлестнуть кнутом падающую лошадь социалистической экономики. На практике это означало очередное закручивание гаек, борьбу с любым предпринимательством. С другой стороны, появились первые проблески свободы слова – тогда их назвали «гласностью». Открытой оппозиции не было, но в декабре 1986 из горьковской ссылки выпустили советского диссидента № 1 – академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Как сострил ведущий музыкальных программ ВВС Сева Новгородцев, «продолжается процесс отделения сладкого от горького». Советская пресса это событие тогда постаралась замолчать.

Настолько затёрто это всё было и настолько унизительно подано. Очень трудно было сквозь эту всю трущобу продраться и понять, в чём суть. Большинство людей толком-то и не понимали, кто он такой и в чём его заслуга или его вина. Это абсолютно никак не комментировалось. Первые попытки идеологического шоу-бизнеса.

В свое время академик Сахаров угодил в ссылку за протест против введения советских войск в Афганистан. Как раз к 1986 году число советских потерь в Афгане достигло цифры ужасающей – и это уже невозможно было скрыть. Поэтому в армию не хотел никто, и Вячеслав Бутусов – тоже. Так что следующие две песни на альбоме, полностью принадлежавшие его перу, были подчеркнуто антивоенными. 

Армия задела Бутусова только по касательной. В институте он ездил на военные сборы. На фотографиях того времени Бутусов брит наголо – как позже в эпоху «Крыльев». Второе пересечение с армией было короче, но запомнилось ему еще сильнее.

Один раз я ездил в качестве сопровождающего бумагу и призывников на пункт, где их сортируют и отправляют по частям… Причем меня точно также: «Сегодня ты на работе не будешь, мы с твоим начальством договорились — отправляешься с призывниками». Ты приходишь значит в военкомат, тебе дают большую папку с бумагами непонятного там содержания. И людей довести до места назначения, чтобы они не убили друг друга, чтобы, напившись до блевоты, не захлебнулись, не упали с поезда. Страшная была история. Я понял, что к этому надо быть либо морально готовым, либо постараться избежать. Одно из двух.

В 1986 году Бутусов думал об армии едва ли не больше, чем о музыке. Почти 25 лет, за плечами — законченное высшее, а прямо перед носом – реальная опасность загреметь в ряды несокрушимой и легендарной. Откосить было невозможно: каждый день Бутусов ходил в свой НИИ, и вычислить его военкомату труда не составляло. 

Если тебя не находили на квартире, то вычисляли на работе. Тебя вызывают к начальнику, он говорит: «Возьми трубку». А там с тобой разговаривает товарищ из военкомата. Как обошлось? Не знаю. Каким-то чудом.

В состоянии дикого невроза Бутусов создал один из главных хитов альбома. Припев вместе с ним орали все, кто той ночью находился в ДК Свердловского Архитектурного Института. Через год его распевала уже вся страна.

Как только «Шар цвета хаки» стал популярен, на него тут же появилось невероятное количество пародий. Одной из коронок раннего «Несчастного случая» была песня «Фарш, фарш с мясом». На пленку она, правда, не была зафиксирована, а авторство ее принадлежит Михаилу Зуеву – музыкальному руководителю команды КВН Новосибирского университета и лидеру группы «Иван-Кайф».

Был бы шницель,

Пусть абсолютно белый,

Пусть прозрачный,

Но все же был бы с мясом,

Но повар решил, что я пьян – и подсунул мне пончик!

Я вижу плов,

Я чую пиццу,

Но вместо слов

Я чувствую гарь – я знать не хочу ту тварь, из которой был шницель!

Я слышу песню вдали – но я вижу лишь

Фарш, фарш с мясом, 

Фарш, фарш с мясом, 

Ночью мне снится во сне – но я вижу лишь 

Фиг, фиг с маслом, 

Фиг, фиг с маслом, 

Я не пробовал пищи дурней, чем фарш цвета хаки!

Кстати, КВН на телевидении был возрожден в том же 1986 году. Еще одну историю рассказал сам Вячеслав Бутусов.

К нашему концертному звукорежиссеру Андрею Макарову приехал друг из Грузии и привез трехлитровую банку чачи. Мы жизнерадостно её начали употреблять перед выступлением. И этот грузин у пульта проспал весь концерт. И когда его растолкали и спросили, какая песня больше всего понравилась, он говорит: «Я не знаю, я ваши песни никогда не слышал, но вот одна мне запомнилась… Про «Масла с хлебом». Это было круто. У нас потом анекдот ходил по всему городу на счёт масла с хлебом.

Надо сказать, что «Наутилус Помпилиус» в то время думал не столько о записи, сколько о грядущих концертах. Их было мало, и каждый был событием. А на сцене «Наутилус» образца 1986 года выглядел совершенно не так, как мы его сейчас представляем. 

Сначала мы ориентировались исключительно на постглэмовую эстетику ньювэйвовских коллективов, которых мы могли каким-то образом отсматривать на видео или по журналам. У нас сложился определённый стереотип: Д`Артаньяновская рубашка с жабо и с кружевами, украшения бутафорские, всклоченные волосы, по возможности мелированные или покрашенные из пульверизатора. Мы накупили обычные тряпки, разукрасили и из них нашили бесформенные костюмы. Ещё нас размалевали специально приглашённые девушки. Это больше напоминало студенческий капустник — на уровне художественной самодеятельности готовится какой-нибудь спектакль. Вот и у нас также было.

Последний раз в таком имидже группа выступила 20 июня 1986 года на открытии Свердловского рок-клуба. Однако серьезный текст, например, следующей песни никак не вязался с клоунским обличьем музыкантов – и на фестивале это чувствовалось. Поэтому осенью – на следующем концерте – имидж группы радикально изменился. 

До сих пор не понимаю, как ухитрился написать такую гармонию потому, что я вообще не считаю себя человеком-специалистом в этой области. Редкое доказательство того, что всё происходит помимо нас. Ну, а текст написал гениальный Кормильцев.

Итак, 5 сентября 1986 года группа выступила в новом обличье. Грим остался – но теперь он был строгий. Музыканты, одетые в странную военную форму, застыли у микрофонов и с первых аккордов начали нагнетать ужас. Технически «милитари» делалось так.

Сначала мы брали настоящие хаки и просто красили их в чёрный цвет, сапоги умыкнули из ТЮЗа — наш знакомый сначала дал их напрокат на выступление, а после набрался смелости и подарил две пары ботфортов. Это было для нас катализатором потому, что обладать такими сапогами в то время было что-то невероятное. 

По сравнению с тогдашними свердловскими грандами «Наутилус» играл музыку экстрамодную. Электроникой и новой романтикой музыкантов снабжал их звукорежиссер Андрей Макаров. Он руководил дискотекой в ДК Архитектурного института и был в курсе последних событий мировой музыки. 

И плюс ко всему он оказался очень дотошным звукооператором. При тех технических возможностях он выжимал на полную катушку невзирая на то, что утром надо идти на работу.

В дальнейшем Макаров работал с «Телевизором» и «Колибри», потом ушел в бизнес. После расставания с ним «Наусы» практически перестали интересоваться актуальными музыкальными течениями, но в 1986 году слушали западных коллег очень внимательно. Например, песня «Рвать ткань» была написана под влиянием грандов нео-рокабилли Stray Cats. Не какой-то конкретной вещи, но их стиля вообще.

Текст песни примечателен тем, что в первый раз за всю историю группы Бутусов употребил нецензурное слово. 

«Рвать ткань» – жалкая попытка использовать мат. Я был до последнего момента против. Но Илья сказал: «Это рок-н-ролл. Тут никаких рамок приличия». Я выдавил из себя это слово.

Если быть точным, то слово «б…» в тексте песни употребил все-таки не Бутусов, а Кормильцев. Бутусов его просто не вычеркнул. Из двоих авторов на виду всегда был именно Бутусов – и Кормильцев, в конце концов, с этим смирился.

«Наутилус» оставался такой же – мрачновато-ироничный, с четким портретным лицом, всегда ассоциирующимся с лицом Бутусова. О моем существовании люди начали догадываться не сразу. Я как бы не существовал потому, что был не нужен на уровне социального мышления: было легче и правильнее с точки зрения воспринимающего человека, что это лицо поет песни от себя, про себя, и оно все сделало — и музыку, и текст. Воспринимающий человек не заинтересован в том, чтобы раскладывать своего кумира на то, из чего он состоит. Хотя с определенным уровнем культуры определенный слой меломанский любит заниматься разбором этого кубика-рубика…

Прежде чем закончить рассказ о записи альбома «Разлука», помянем добрым словом магнитофоны, на которых вся эта запись делалась.

Система была такая: два относительно качественных магнитофона переделывали скорость — перетачивались валики. Можно было изолентой накрутить, но в домашних условиях запись волнистообразная получается — нестабильная скорость, и всё колеблется. Следующий этап – с жуткими муками достать эту плёнку. Поскольку мы имеем два магнитофона, нужно было основную часть записать на один, и, чтобы не было больше потери качества при перезаписи, можно было сделать только одно наложение. Соответственно, это должен был быть вокал. Лучше не прикасаться в момент записи ни к чему вообще — все стояли по стойке смирно и не дышали. Не дай бог что-нибудь сорвётся – весь дубль насмарку, и всё по новой. Очень смешной процесс, просто колдовской.

Предпоследняя песня на альбоме – «Всего лишь быть» — тоже была сделана именно так.

Песня предполагалась в стиле регги, о котором я ничего не знал. Для меня регги сводился к эстетике электронной музыки. Это должна была быть электронная холодная бесчувственная музыка. 

«Всего лишь быть» – еще одна песня на стихи Ильи Кормильцева. Уже тогда оба автора устаканили свою манеру совместного творчества

Для большинства песен я сначала писал мелодическую нитку, а потом подбирал тексты, точнее адаптировал. А иногда, как, например, песня «Крылья», у меня сразу складывался мотив в зависимости от того, какая ритмика заложена в строчке. 

В альбом «Отчет» — трибьют «Наутилуса» — эта песня тоже вошла. Ее спел Алексей Могилевский, который тогда в «Нау» не играл. 

Последняя песня «Разлуки» стала легендой. Стихи для нее Илья Кормильцев написал еще в 1984 году, ночью в подъезде, сидя в пижаме на лестничной площадке. Через пару лет Бутусов положил их на музыку, и получилась настолько крамольная песня, что в рок-клубе отказались ее литовать – то есть подписывать цензурное разрешение на исполнение со сцены. Лидера «Наусов» отправили утверждать текст по инстанциям.

Туда попадали либо талантливые, либо коррумпированные комсомольские функционеры. И мы столкнулись с талантливым. Он нам интересные вещи рассказал: «Зачем так прямолинейно, ведь можно тоньше всё преподать. И это так выстрелит, что никакие наблюдатели не поймут, в чем бомба».

Альбом, таким образом, был готов, осталось доделать обложку. 

Были нарисованы в жёсткой графике маленькие головастые человечки с большими головами, писающие на маленькие ядерные грибки. С моей точки зрения (человек, закончивший архитектурный институт, это было достойно. Но не модно. В эстетике новой волны популярны фотографии абстрактные. С нами учился замечательный художник, который позже стал фотографом, Эльдар Зиганшин. Он сделал целую серию фото, и мы выбрали — нас накрыли мокрой мятой простыней на полу подвала студенческого клуба. Очень символично.

Кстати сказать, Могилевский во время съемки обложки в очередной раз отсутствовал, поэтому вместо него под простыню уложили звукача Андрея Макарова. Эффект был убийственный – возникла легенда о том, что на самом деле на обложке изображены мертвые члены Политбюро ЦК КПСС. 

С такой обложкой «Разлука» пошла в массы, и через год в стране началась настоящая наутилусомания! Популярность Бутусова в те годы была сравнима разве что с популярностью Виктора Цоя. Многие из песен «Разлуки» были заново переиграны в альбоме «Князь тишины» — он получился уже совершенно другим по духу.

На пике славы Бутусов распустил группу. Потом собрал, опять проделал путь к вершинам чартов – и снова разогнал. Этот человек не искал в жизни легких путей – и сейчас не ищет. Но все это уже совсем другая история…